Айсберг под сердцем

— Ее попробуй свали! Честно сказать, таланта ей не хватило. В спорте одного здоровья мало, даже когда к нему такой характер прилагается, как у Лерки. Как и во всяком деле, чтобы быть первым, нужен еще и талант. Она на дорожке работала, да что там! Пахала! А вот подружке ее, Алене, бог, что называется, дал. Та на последних метрах не бежала — летела. Лерка раз ей проиграла, два, а потом сказала: я вечно второй быть не хочу. И ушла керлинг поднимать. А Аленке она потом подгадила. Та завязала с бегом как раз в девяносто восьмом, когда кризис был, просилась хоть куда-нибудь, так Климова ей везде красный свет зажгла. Иди куда хочешь, дорогая, только не на тренерскую работу. Ты меня с дорожки выжила, я тебя вообще теперь из спорта выкину.

— И что с этой Аленой стало?

— А кто знает? Исчезла куда-то. Мало у нас бывших чемпионов? О ком иной раз и услышишь, а большая часть уходит в никуда. И о них никто не вспоминает. Только когда богу душу отдадут. У нас человека любить начинают, когда он уже мертвый.

— Алена что, умерла?!

— Если бы умерла, я бы знал. Жива. Кто говорит, в провинцию уехала, физруком в школу устроилась, а по другой версии вроде как даже и запила. И все из-за Лерки. Климова ей жизнь-то сломала.

— Мне тоже показалось, что Лера мстительная.

— А ты поставь себя на ее место. Альке Лукашовой досталось то, что по праву заслужила Калерия. Кто поднимал сборную? Кто завоевывал первые титулы? Только времена тогда были другие. Шальных денег не было, страна только-только с колен поднималась после этой долбаной перестройки. Кому, скажи, был интересен спорт, тем более керлинг? Да у нас вообще не знали, с чем это едят! И в программе Зимней Олимпиады он не значился. Его включили только в 1998-м, соответственно в общекомандный медальный зачет. Но нам тогда олимпийский подиум и не светил. Сам посуди: в той же Канаде тренироваться начинают с шести-семи лет. А у нас играют те, кто пришел в керлинг лет в шестнадцать. Разница есть? Там этой игрой увлекаются миллионы, есть даже специальные каналы, транслирующие только керлинг, а у нас его почти не показывают. Потому что никому не интересно и мало кто понимает, что там вообще происходит, на поляне. Только-только пришли первые успехи. На Европе наша женская сборная аж золото выиграла. И тут вдруг Климовой пришлось бы уйти! Это же для нее катастрофа! И то верно: Алька ее серьезно обидела. Эх, скинуть бы Калерии лет десять! Она бы сама пошла скипидарить на Олимпиаде!

— Значит, она считает, что Алина украла ее славу.

— Их все равно надо было разводить. На одной поляне Калерии с Алькой давно стало тесно. Тут уж кто кого. Либо она вышибла бы из команды Лукашову, а скорее всего, Алька бы добилась, чтобы Климову сняли со сборной. Все к тому и шло.

— А что будет теперь?

— А кто его знает? — пожал плечами дядя Гриша. — Думать будут. Только не мы с тобой.

— Но вы же так здорово разбираетесь в керлинге! У кого есть шансы попасть в олимпийскую сборную?

— А у всех.

— Лера сказала, что Майорову не возьмет.

— Ты бы, Леха, поаккуратнее с этим. На рыжую не заглядывайся, ни-ни!

— Это еще почему?

— Лерка тебе этого никогда не простит. И себе плохо сделаешь, и девке нагадишь. Даже не думай. Ежели Калерия заметит, как ты на рыжую глазеешь, Ритке труба.

— Лера видит в Майоровой вторую Алину? Новую конкурентку себе?

— Скажешь тоже, — усмехнулся дядя Гриша. — Ритка — это номер два. И всегда так будет. Дурочкой ее, конечно, не назовешь, как-никак в керлинг играет, но красота для нее значит гораздо больше, чем ум. Все, чего она хочет — это привлечь к себе внимание, зацепить какого-нибудь олигарха и свить уютное гнездышко. Никаких спортивных амбиций у нее нет. Ей медаль нужна, как породистой собаке, для родословной. Потому что для красивой девки с родословной богатый мужик быстрее сыщется. Майоровой до зарезу надо в команду пристроиться, хоть запасной. Засветиться на фото с медалью на шее, попасть на экран хоть пару раз. Она не лидер. Скипом ей не быть ни при каком раскладе.

— То есть и у нее не было шанса, пока с Лукашовой не случилась беда?

— Заболтались мы с тобой, Леша. Был, не был, чего теперь гадать?

— Я просто пытаюсь понять.

— Тебе-то это зачем? — подозрительно посмотрел на него дядя Гриша.

— У нас с Лерой, похоже, серьезно, — нашелся он. — А вы сами сказали, что работа для нее все. Я тоже должен этим жить, чтобы мы могли быть вместе.

— Ты сначала в керлинг научись играть, — усмехнулся дядя Гриша. — И не мешай ей быть капитаном. Ляг под ее каблучок и зажмурься от удовольствия. А будешь выяснять, что и как, да еще пытаться советы ей давать — долго не продержишься. Ну, все. Пошли на лед!

…Он застал уже самый конец тренировки. Девчонки уходили со льда и переобувались. Дядя Гриша задержался в подсобке, а Алексей постарался какое-то время остаться незамеченным. Присел на трибуне якобы в ожидании, когда освободится поле для деятельности. И совершенно случайно выбрал самый темный уголок. Чтобы никому не мешать.

Девчонки переругивались, и Алексей весь превратился в слух.