Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Купол Сотворения, купол Иосифа, купол Моисея – все они знают тайну и уже посмеиваются над недогадливостью залетевшей в храм птицы, одна только она не в курсе происходящего. Купола, купола, купола, все кружится перед глазами изумленной Дункан, мозаика расплывается, разъезжается в разные стороны, уступая место чуду. В куполе Сотворения на мгновение появляется лицо золотоволосого мальчика с голубыми глазами, чем-то смутно напоминающего Дердри. С этого момента Айседора знает наверняка, что у нее будет сын. Впрочем, пожалуй, не так. Она поняла, что снова понесла, но вот оставит ли она ребенка или лучше избавиться от него, пока еще это можно сделать? Выбор оказался тяжел – с одной стороны, она ждала ребенка от любимого мужчины, который к тому же, скорее всего, обрадуется ее беременности и сразу же окружит Дункан заботой. С другой – не слишком ли дорого стоило ей рождение дочери? Она на долгое время была вынуждена отказаться от занятий своим искусством вообще, чуть не умерла, а когда вновь облачилась в хитон и вышла на сцену, ее тело безвозвратно изменилось. Айседора раз и навсегда перестала быть той хрупкой, тонкой девочкой, покорившей Европу. И что ждет ее после рождения второго ребенка? А ведь она еще помнит, как заболела сразу же после родов и была вынуждена лежать в темноте, питаясь молоком с опиумом. Готова ли она пережить этот опыт еще раз? Не готова.

И что произойдет с ее искусством, если она снова эгоистично займется собой и своей семьей? Она уже понимает, что, несмотря на то что ее дунканята вполне могут держаться на сцене, среди них пока не наблюдается ни одного лидера, который смог бы повести театр Дункан за собой. Следовательно, она просто не имеет права поддаваться слабостям. С другой стороны, готова ли она принести в жертву искусству собственного сына, лицо которого примерещилось ей в куполе храма?

На стене в ее гостиничном номере портрет дамы в средневековом платье, насмешливые губы которой плохо сочетаются с ее злыми зелеными глазами. «Все пройдет, пройдет и это, зачем рожать ребенка, которого унесет безжалостное время? Нельзя стоять на пути рока, ты погибнешь, погубишь себя, ничего не получишь и будешь жить с разбитым сердцем, – говорят безжалостные глаза. – Мы еще встретимся, и я напомню тебе о своем предсказании».

Тем не менее Айседора принимает решение оставить ребенка. Оставить вопреки перманентной депрессии его отца, когда Парис Зингер проклинает самою жизнь. «Зачем рожать, если ребенок все равно заранее обречен на смерть», – снова звучит в ее ушах голос незнакомки с портрета, но Дункан старается не слушать, вспоминая «Весну» Сандро Боттичелли, где сама природа дышит материнством в предчувствии таинства сотворения.

«У тебя будет братик», – обнимает она Дердре, и та прыгает от радости и хлопает в ладоши. Братик – это хорошо, будет с кем играть. После Айседора несется на почту, где дает телеграмму Зингеру, чтобы тот постарался как можно быстрее приехать к ним в Венецию. В ответ Айседора получает несколько корзин дивных белых роз, и вскоре сам Парис, словно легкий веселый ветер, влетает в гостиничный номер, подхватывает Айседору на руки и, весело смеясь, кружит ее по комнате.

Депрессия временно сдала позиции под напором всепоглощающего счастья, Зингер зовет продолжить путешествие на яхте, но Айседора отказывается. Скоро, возможно, начнется токсикоз, а тут еще и морская болезнь… брр… нет, лично она в октябре едет в Америку, импресарио подготовил турне, и пока беременность еще незаметна, она желает танцевать. Парис не может отказать, если, конечно, Айседора уверена, что танцы не повредят ребенку. Но Дункан выглядит как человек, с которым бесполезно спорить, и миллионер готов бросить к ее прекрасным ногам любые средства, лишь бы только она путешествовала с максимальным комфортом. Лучшие каюты на корабле, чтобы ножки танцовщицы утопали в самых пушистых коврах, а к телу прикасались лишь яркие кимоно от самых лучших дизайнеров столицы мод. Если Айседора хочет что-то съесть или выпить – ей достаточно показать пальчиком, не нравится – наморщить носик. В ее распоряжении целый штат слуг и сам Парис, готовый срываться с места по первому зову. Одетая как маленькая принцесса Дердре целый день носится по палубе, так что няня за ней не успевает, но Айседора счастлива, и это самое главное.

Тем временем газеты наперебой сообщают о новой звезде русского балета, не так давно открытой Михаилом Фокиным¹⁰³. Ида Рубинштейн¹⁰⁴, на шесть лет моложе Айседоры, газетчики уже сейчас превозносят ее, называя не больше, не меньше – второй Дункан. Единственный спектакль по драме

Оскара Уальда «Саломея», привезенный Дягелевым¹⁰⁵ в Париж, был дан всего раз, после чего его запретили из соображений нравственности. Журналисты пишут, будто бы Ида протанцевала танец семи покрывал, будучи полностью обнаженной.