Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Впрочем, лишний свободный вечер помог нашей героини встретиться с матерью, с которой она не виделась несколько лет. Дора сильно постарела, но не выглядела ни сломленной, ни недовольной жизнью. Елизавета и Августин время от времени навещали ее, сама же мама наотрез отказалась снова ехать в Европу, предпочитая жить и умереть там, где ей хорошо. Они встречались чуть ли не каждый день, пока Айседора танцевала на сцене «Колумбии», обычно завтракали вместе в каком-нибудь кафе или обедали между спектаклями. Вечера Айседора уже традиционно проводила в компании людей искусства, одним из которых был пианист и скрипач Гарольд Бауэр¹⁴⁹. Старше ее на четыре года, Гарольд приехал в Америку сразу же после начала войны и только в этом году получил гражданство. Сын немецкого скрипача, Гарольд родился недалеко от Лондона и всю жизнь прожил в Англии, сначала обучаясь игре на скрипке у своего отца, а затем у Адольфа Поллицера¹⁵⁰. В десять лет он дебютировал со скрипкой, после чего его возили по всей Великобритании как маленького гения, что не помешало ему в 1892 году, бросив высокие заработки и уже набившую оскомину славу, отправиться в Париж, дабы поступить в обучение к пианисту Игнацу Падеревскому¹⁵¹, после чего объехал с гастролями Россию, Францию, Германию и Испанию как пианист. Отработав, сколько желал, соло, Гарольд решил попробовать себя в ансамбле и тут же сколотил трио вместе со скрипачом Жаком Тибо¹⁵² и виолончелистом Пабло Казальсом¹⁵³. В 1912-м получил золотую медаль Королевского филармонического общества, а теперь новое хобби – вдруг почувствовал в себе преподавательский талант и тут же устроился в Манхэттенскую школу музыки.

С первой секунды знакомства Айседора была очарована Гарольдом, к слову, он был сказочно красив – правильные черты лица, выразительные глаза, густая шевелюра, в которую так хотелось забраться пальцами. Женщины сходили с ума от Гарольда Бауэра, Айседора была поражена его игрой и, главное, его пониманием искусства танца. Гарольд имел счастливую особенность во всем видеть музыку, объясняя то или иное явление с точки зрения безусловной гармонии. Аккомпанируя Айседоре, он высказал предположение, что она в большей степени музыкант, нежели танцовщица. Любое движение Дункан, даже если она танцевала без музыки, ходила, разговаривала, брала из вазочки пирожное, для чувствительного Гарольда было перенасыщено музыкальными ритмами. Он мог сыграть, как она гневается и как смеется, как встречает друзей и разговаривает с зашедшими после спектакля богачами. Он тонко чувствовал поэзию – которая была для него сутью, заколдованной музыкой. Гарольд не прикасался к вину, говоря, что может быть пьян от определенного сочетания звуков, рядом же с Айседорой он упивался Шопеном или Бахом.

После одного из выступлений к Айседоре в гримуборную вошел красивый пожилой господин с белоснежными волосами и безукоризненными манерами. Преподнеся аккуратный букетик белых роз, он поинтересовался, не забыла ли его знаменитая госпожа Дункан? Помнит ли еще друга своей юности, бедного аптекаря и любителя танцев? Перед Айседорой стоял Верной. Да! Она сразу же узнала его. Узнала свою первую любовь!

В восторге от встречи, Айседора много болтала, расспрашивая о друзьях и соседях, для того чтобы выйти из театра вместе с Верноем, ей оставалось только накинуть на плечи розовую шаль… в какой-то момент ей захотелось открыть тайну своей былой страсти, и, смеясь, она призналась прекрасному Верною в детской любви. Но, вместо того чтобы подыграть ей, тот вскочил с места и, заикаясь, начал говорить об ожидающей его в холле жене, той самой бесцветной девушке, которую Айседора видела когда-то вместе с Верноем. Откланявшись, он поспешил ретироваться, оставив Дункан в полном одиночестве.

Наконец, Дункан поняла, что в Америке ей ничего не добиться, напомню, что школу она перевезла в расчете на Зингера. Да только где он теперь? Все ценные вещи были давно проданы, и Айседора решилась попытаться обратить в деньги недвижимость во Франции. Но решиться одно, а сделать. ужас – у великой Дункан, содержащей в былые времена исключительно на собственные средства сорок приемных детей, не оказалось денег на один-единственный билет в Европу!

То есть деньги были, но не могла же она оставить свою школу без средств. На счастье, именно в это время в Нью-Йорк приехала подруга Айседоры Мэри, которая упросила своего друга Гордона Сельфриджа помочь великой танцовщине выбраться из США.