Айседора Дункан. Модерн на босу ногу

Приблизительно в то же время Айседора познакомилась с юным поэтом Дугласом Эйнсли, недавним выпускником Оксфорда и, по его словам, потомком Стюартов. Впрочем, он был красив и, согласно моде, томен, обладал чарующим голосом и способностью часами читать вслух любимых поэтов, устроившись подле прелестных ножек своей богини. Ножки были тщательно задрапированы длинной юбкой, да и вообще никаких вольностей при встречах не наблюдалось, так как мама присутствовала во время всех визитов красавчика Дугласа и забила бы тревогу, решись юный вертопрах на что-то большее, нежели на дозволенную ему декламацию Свинбурна, Китса, Браунинга, Россетти и Оскара Уайльда. Впрочем, время от времени, устав от монотонного чтения, мать засыпала, и тогда он нежно целовал Айседору в ушко.

Вот два тогдашних лондонских друга юной Айседоры – обоих она нежно любила, и оба любили ее, страстно ненавидя при этом друг дружку. Поэт не понимал, что его богиня находит в «выжившем из ума старике» (в ту пору Галлэ уже было 54, и для юноши он казался чем-то весьма древним и неуместным рядом с двадцатитрехлетней Дункан), а художник смеялся над глупостью возомнивших себя невесть кем «молокососов».

Все время Айседора танцевала или проводила светские вечера в обществе неотразимого Чарльза Галлэ, благодаря которому ее принимали самые известные актеры и актрисы того времени, а вечерами в сгущающихся сумерках слушала стихи в исполнении Дугласа Эйнсли, мечтая о любви.

Во время выступлений Айседоры Дора, как и прежде, аккомпанировала ей, и один только Раймонд не находил себе достойного применения. Редакции газет и журналов упорно отказывались признавать его звездой современной журналистики, лекции о танцах теперь читали профессионалы, а он оставался не у дел. Возжелав перемен, молодой человек переехал в Париж, надеясь, что сумеет найти себя в признанной столице искусств.

Впрочем, просто трудиться в гордом одиночестве он, похоже, не мог и вскоре начал заваливать мать и сестру с просьбами приехать к нему. В результате Дора извелась от мысли, как там ее драгоценное дитя, ведь «ах, в Париже говорят по-французски, а мальчик знает только английский, как же теперь он будет продавать там свои гениальные статьи?!» Айседора же всегда была склонна к перемене мест, а сама мысль увидеть Лувр, Триумфальную арку, побродить по парку Версаля, подняться на холм Монмартр, к церкви Сакре Кер, посетить собор Парижской Богоматери… Латинский квартал… где, по традиции, селятся художники и люди искусства, а ведь и Раймонд нашел себе жилье именно в Латинском квартале. да, все это манило ее дивным радужным сном.

Переезд запланировали на весну, всегда легче начинать что-то вместе с пробуждающейся природой, когда само солнце словно шепчет тебе: «живи, твори, цвети.» Поезд привез мать и дочь Дункан в Шербург, где Айседору сразу же посетило неземное откровение, до нее дошло, что придется заново покупать весь гардероб. Во Франции стояла прекрасная погода, светило солнце и цвели розовые и белые каштаны. С большой бабочкой под отложным воротником и с длинными свисающими на уши волосами, преобразившийся по французской моде Раймонд встречал свое семейство.

Наняв извозчика, они отправились в Латинский квартал, где молодой человек снимал квартиру. Узкая лестница со множеством поворотов, брат забрался почти под самую крышу, еще выше располагались мансарды, которые традиционно занимали художники под ателье. Но все мансарды в этом доме были уже заняты, так что, покормив гостей и угостив их вином за тридцать сантимов, Раймонд уговорил маму и сестру, не мешкая, отправляться вместе с ним на поиск жилья. Они бросили вещи и мужественно отправились на поиск ателье. Первая неприятность – живя полгода в Париже и научившись следовать моде, принятой в Латинском квартале, а именно носить длинные волосы и мягкие куртки с шарфами или галстуками бабочкой, пить местное вино и лакомиться круассанами, Раймонд не удосужился хоть сколько-нибудь выучить язык… поэтому, бродя по улицам и повторяя «Chercher atelier», Айседора и Дора понятия не имели, что таким образом во Франции называют не только ателье художника, но и любую другую мастерскую, а следовательно, большинство помещений, которые им показывали, им просто не могли подойти.