Айседора: Портрет женщины и актрисы

Мэри дружески относилась к ним обоим, и ей очень не хотелось описывать ужасное положение, в котором находилась Айседора, ее бывшему любовнику. Тем не менее она наняла машину (опять в кредит) и, скрывая страх, подъехала к шикарной вилле Зингера, где назвала себя. Зингер был рад встрече с Мэри, но отказался дать денег для Айседоры. Он сказал, что танцовщица потратит их за несколько дней.

Когда Мэри рассказала Айседоре о результатах разговора, танцовщица ничего не сказала в ответ, но страшно побледнела, и вокруг ноздрей у нее залегла складка, выражавшая ее страдание. Она никогда не забывала о Зингере и теперь чувствовала себя униженной из-за отказа. На следующее утро, однако, раздался стук в дверь: на пороге стоял Зингер. Мэри писала: «Я думаю, что после моего ухода ему стало жалко Айседору. Ему всегда было ее жалко, но никто не мог вынести ее экстравагантности. Между ними не было ни объяснений, ни вопросов, только дружеские приветствия… Любви или желания они друг к другу уже не испытывали. Только жалость и нежность с одной стороны и счастье оттого, что она все еще любима — с другой». Когда Мэри, оставившая их наедине, вернулась после отъезда Зингера, Айседора воскликнула:

«Он прекрасное, прекрасное существо, и я люблю его. Думаю, он единственный, кого я действительно любила»³⁹.

«Как ты можешь так говорить, Айседора? Скажи мне правду. Кого ты действительно любила больше всех?»

«Сказать по правде, Мэри, я не знаю. Мне кажется, что я любила каждого из них до самой глубины души, и, если бы Тед, Лоэнгрин, Архангел и Сергей стояли сейчас передо мной, я не знала бы, кого мне выбирать. Я любила и до сих пор люблю их всех…»

Это перекликается с тем, что Айседора написала в мемуарах о своих возлюбленных: «Если я когда-то полюбила их, то люблю по сей день и навсегда»⁴⁰. Гордон Крэг отметил это предложение в своем экземпляре «Моей жизни», написав на полях: «Хорошо сказано, и это правда». Возможно, это отражало природу и его любви.

Зингер тоже не мог не беспокоиться об Айседоре. Из-за своего давнего уважения к ней и восхищения ее искусством он предложил Айседоре не только оплачивать ее текущие расходы, но и взять на себя ее содержание до тех пор, пока не будет готова ее новая программа. Его доброта и доказательство того, что он по-прежнему остается ее другом, сделали Айседору необыкновенно счастливой.

Серов отмечал:

«Жаль, что в своей книге «Нерассказанная история» Мэри Дести вдруг ударяется в какие-то фантастические выдумки, повествующие о том, что произошло в течение восьми дней после моего отъезда из Ниццы… Я упомяну лишь три из них, которые породили фразу Макдуголла в его книге: «Похоже, дела стали улучшаться». По словам Мэри Дести, она отправилась к Парису Зингеру… и Зингер пообещал оказать финансовую помощь Айседоре. За этой выдумкой следует другая — веселый завтрак с Робертом Уинтропом Чендлером, американским художником… на котором было объявлено о предстоящей свадьбе Айседоры и Чендлера. Наконец, чтобы достойно завершить неделю, Айседора пустилась в новое любовное приключение с молодым итальянцем, владельцем автомобиля «бугатти»⁴¹.

Несмотря на иронию Серова и небрежный стиль письма Мэри, два из этих событий действительно имели место. Третье, касающееся намерений Айседоры по поводу владельца «бугатти», остается невыясненным. Серов, по всей вероятности, выражает свое мнение об ошибках Мэри, основываясь на письме, полученном им от Айседоры, датированном 11 сентября, воскресеньем, в котором она писала:

«У нас нечего есть, и нет другого выхода, кроме как продать мебель, находящуюся здесь. Поэтому в связи с этими грустными обстоятельствами я не зову тебя сюда».

Но между этим письмом и утверждениями Мэри нет противоречий. В тот же день, когда было написано это письмо, Мэри отправилась к Зингеру и вернулась ни с чем. Скорее всего, на следующий день, в понедельник (в начале на с. 253 Мэри пишет «однажды»), Лоэнгрин пришел сам. Но потом она говорит (с. 257): «Он сказал, что не сможет прийти завтра, во вторник, но в среду будет в четыре часа». Поэтому получается, что Лоэнгрин приходил к Айседоре в понедельник. Так что между письмом Айседоры Серову и предложением Зингера о помощи в понедельник нет противоречия.

В любом случае Макдуголл достаточно хорошо знал Зингера, чтобы подтвердить описанное

Мэри его примирение с Айседорой. Письмо, датированное 12 октября 1927 года, которое Макду-голл послал Мэри Фэнтон Робертс, еще раз подтверждает рассказанный Мэри эпизод: «Ее смерть явилась страшным ударом для него [Париса]. Айседора была так растрогана их примирением, что решила вычеркнуть из своих мемуаров все неприятные, злые слова, относящиеся к Джоан [второй жене Зингера], а также вернуть Парису его любовные письма»⁴². Это письмо было написано до опубликования книги Мэри Дести «Нерассказанная история» и книги Ирмы Дункан и Макдуголла «Айседора Дункан в России» (обе опубликованы в 1929 году), так что они не могли повлиять на его содержание.