Айшет. Магия чувств

– Благодарю вас.

– Вы хотите побеседовать с кем-то с корабля?

– Я убедилась, что они не могли быть на месте преступления. Этого достаточно, – махнула я рукой и попрощалась.

Сильно я на разум не воздействовала. Ни к чему. Но вот отвести глаза, чуть подтереть воспоминание об этой встрече… чтобы человек отвечал не «Меня недавно расспрашивала Шайна Истар, и ей это было важно», а, к примеру: «Да, кажется, меня кто-то спрашивал… сто лет назад или упоминалось о корабле». Но так, мимоходом, словно это и не важно было. И не нужно.

Третий док, шестой квадрат.

Уже темнело, когда я добралась домой. И под негодующим взглядом Корса принялась жевать кашу. Больше дома все равно ничего не было.

– Ну и где тебя весь день носило?

– Лучше спроси, где меня будет носить ночью, – ухмыльнулась я.

– Где?

– Пойду узнавать, что случилось с нашими родителями.

– Шани? Ну-ка рассказывай, – не хуже клеща в попу вцепился в меня братец. Пришлось объясняться.

– Я не знаю, на какой корабль сели родители, но знаю, что трей Сирант хорошо заплатил капитану «Буревестника» за двоих людей. Мужчину и женщину. Я знаю, что «Буревестник» шел в Раденор. А мамы с папой до сих пор здесь нет…

Корс побледнел, словно я его мелом посыпала.

– И ты мне только сейчас об этом говоришь?

– А когда мне надо было сказать? – Я искренне не понимала возмущения брата. – Это же не факты, так, подозрения.

– У тебя? Простые подозрения?

– У меня, – вздохнула я. – Знаешь, магия разума решает далеко не все проблемы. Даже половину не решает…

Корс смотрел все так же обиженно, и я не удержалась. Притянула братца к себе, чмокнула в макушку, потерлась щекой о непокорные вихры.

– Солнышко, ну что я могла сказать? Вот если сегодня все выяснится, тогда мы поговорим уже всерьез. А пока… подозрения к делу не пришьешь.

– Ты уже говоришь, как расследователи.

– Мне нравится эта работа.

– Правда?

– Да. – И я не лгала. – Она жестокая, грязная, кровавая, но для меня – в самый раз. Мне нравится останавливать подонков и негодяев. Мне это нравится. А что не всегда получается – дайте опыта набраться. Я буду стараться. Буду очень стараться – и я справлюсь. Обещаю.

* * *

Корс не хотел отпускать меня одну.

Но… куда ему со мной? Как маг разума, я способна вывернуться там, где мы можем вляпаться вместе. С треском и блеском.

Довод разума был принят, и братик нехотя отпустил меня.

Я завернулась в длинный кожаный плащ и вышла из дома.

Темнота. Ночь, кое-где горят масляные фонари, скорее подчеркивая темноту, чем рассеивая ее. Я шла по улицам Алетара и слушала город.

Ветер приносил мне обрывки чужих мыслей, чужих слов, радости и боли, печалей и улыбок… я не должна ни во что вмешиваться, но я живая. Здесь и сейчас я чувствовала себя как моллюск, которого вытащили из надежной раковины, и, когда из одного дома на меня несется волна боли, я не выдержала.

Оттуда не кричат, не шумят, двери и ставни надежно сдерживают внутри шум, но не боль, нет, не боль. А болью от домика просто тянет.

Еще вчера я прошла бы мимо. Что поменялось сегодня?

Что?

Я не знаю. Но делаю три шага.

Мокрая трава в палисаднике хлещет по плащу, бронзовое тяжелое кольцо уверенно ложится в руку. И я стучу в дверь.

Открывают мне не сразу.

А когда открывают…

Здоровенный мужик стоит на пороге. Он пьян от собственной безнаказанности, от злой силы, от удовлетворенной ярости… на меня словно волна накатывает. Как сегодня, на берегу.

Я вижу все в его разуме.

Богатая семья, жена – из семьи бедной, выдали замуж, чтобы с голоду вовсе не помереть, год все было хорошо, как затяжелела, так мужик сына ждал, продолжателя. А получил девку.

Как тут жену не поучить?

Да и непослушлива она, не услужлива, сапог не снимет, ноги мужу не вымоет, а он ведь благодетель, он ее из нищеты, почитай, с помойки вытащил…

Ну и учить стал.

То кулаками, то плеткой, а как девчонка второго ребенка скинула, так и, считай, каждый день. Мысль, что это по его вине произошло, не приходила в дурную голову. Даже в гости.

А сейчас-то и вовсе распоясался, подонок.

Дите, оно ведь лезет везде, не понимая. Вот и скинула малышка вазу, доброй тещей подаренную. Папаша за ремень, жена его за руки хватать, вот и получила. И за дочь, и за себя…

Получила бы полной мерой, но тут я постучала.

– Тебе чего надо, девка?

Я улыбаюсь. И знаю, что сейчас из моих глаз смотрит смерть.

– Ничего. Уже – ничего.

Я не отнимаю у него жизнь. Это слишком легко, выжечь разум, убить…

Вместо этого я вытаскиваю из его разума самое худшее детское воспоминание.

Все негодяи когда-то были маленькими, все… и этот – тоже. Когда-то он мучил щенка. Мальчишки поймали его за этим делом и сильно поколотили. Так, что он кровавые сопли месяц размазывал.

Жаль, урок пошел не впрок.

Сейчас я верну ему эту боль. Эту беспомощность, это отчаяние жертвы…

В пальцах рассыпается пеплом небольшой аметист.

Надолго ли хватит воздействия? На месяц. Если он за это время сойдет с ума, пусть так и остается. А если нет… чтобы снять мое заклинание, он должен осознать лишь одно: другим тоже больно.