Айтиот (СИ)

Она была удивительно хорошенькая — в черном свитерке с асимметричным вырезом, приоткрывавшим левую ключицу и часть плеча. В светлых волосах запутались блестки.

Оля схватила меня за руку — второпях позабыв о нашем негласном уговоре не прикасаться друг к другу — и потащила через анфиладу небольших залов. Повсюду мы встречали людей, которых я видел каждый день в кабинетах и коридорах «Натива», и хотя все они успели смертельно мне надоесть, сейчас я едва их узнавал. Нет, одеты все были как обычно, разве что некоторые женщины ярко накрасились; а вот выражение лиц изменилось. Многие улыбались, некоторые смеялись, все держались свободно и раскованно.

В большом зале взгляд сразу напоролся на стоящего возле бара мужчину, которого я поначалу тоже не узнал. Напряженная поза выделяла его из празднующей толпы. Мужчина при внимательном рассмотрении оказался Вадимом, но без цветных дредов, со строгой короткой стрижкой. Я вспомнил, как подкалывал его, что господину генеральному директору некузяво ходить эдаким панком, а он грозился остричься и всех вогнать в когнитивный диссонанс. Вгоняет, значит…

Оля отошла к звуковому пульту, что-то сказала оператору. Музыка постепенно стихла — я только сейчас понял, что все это время в помещении играла бодрая ненавязчивая мелодия, что-то инструментальное.

— Дорогие гости, пожалуйста, проходите в главный зал, — теплый голос Оли зазвучал из динамиков по всему павильону. — Мы уже боялись, что наш самый любимый и самый генеральный директор к нам не придет! Но нет, он с нами, и хочет что-то важное нам сказать! Бросайте всё, чем заняты — оно никуда не денется, мы можем хоть до утра тут отдыхать — и подходите!

Я заметил, как Вадим протянул руку к барной стойке, ухватил рюмку и быстрым жестом опрокинул в себя. Выходит, слез наконец со своих антидепрессантов? Или…

Зал быстро наполнялся галдящими сотрудниками. Да, надо же выдать речь… совсем забыл. Ну ничего, отделаюсь стандартной корпоративной риторикой. В праздничном варианте. Не впервой, как говорится.

Я поднялся на сцену и взял у Оли микрофон.

— Сотрудники, коллеги, товарищи! — я выдавил из себя образцово-показательную улыбку. — Больше того — друзья! Спасибо, что пришли сегодня, чтобы вместе отметить завершение 2019 года! Это был прекрасный год для «Натива», что целиком и полностью является вашей заслугой. Каждого из вас я хочу искренне поблагодарить за труд, за идеи, за вложенные в общую работу усилия. Потому что самое ценное в компании — это вы!

Еще пару минут энергичным тоном я озвучивал всю эту типовую праздничную лабуду. Вообще-то к мотивирующим речам у меня особого таланта отродясь не было. Видывал я руководителей, которые умели выкрикивать корпоративные клише так проникновенно и воодушевляюще, что сотрудники реально заряжались энтузиазмом и бежали на рабочие места — за копейки увеличивать чужую прибыль, свято веря, что делают нужное и важное дело. Полагаю, это своего рода гипноз. Сам я в таких случаях отталкивался от какого-нибудь анекдота и подводил под него нехитрую мораль — коротко и нескучно. Вот только сейчас, как назло, ничего остроумного в голову не лезло. По счастью, аудитория была в праздничном настроении — бар был открыт уже несколько часов — и проглотила мою неловкую канцелярщину благосклонно.

— И самый важный итог года для меня — в наступающий две тыщи двадцатый «Натив» входит как единая команда. Мы много приключений пережили вместе и готовы покорять новые горизонты!

Оля догадалась, что я выжал из себя все положенное, и включила отбивку. Зал зааплодировал, раздалось даже пара нестройных выкриков «ура» и «вперед».

Я уже сходил со сцены, когда включился проектор и на экране за под бодрую музыку пошли слайды. Сперва — групповое фото в корпоративных толстовках, потом — мое лицо… снова мое лицо… опять… к чему этот культ личности, что за?..

Я понял и рванулся к пульту, чтобы велеть Оле остановить трансляцию. Не успел. Следующий слайд гласил: «Удачи, Олег! Спасибо за все, не забывай звонить!» и сразу затем — лицо Вадима с текстом: «Да здравствует новый генеральный директор!»

Черт! Оля. Я ведь ей не сказал. Думал, Вадим ей скажет, или Дазуров ей скажет, или кто-нибудь ей скажет! Да я вообще не думал о ней, вытеснил эти мысли, запретил себе. И теперь как хочешь, так и выкручивайся, гендир хренов.

Безмолвно матерясь, я вернулся на середину сцены.

— Спасибо за эту чудесную новогоднюю шутку! — преувеличенно бодро выкрикнул я, когда проклятущие слайды наконец закончились. — Надеюсь, вы не слишком обрадовались, потому что на самом деле ваш бессменный капитан остается с вами! И так как без боцмана корабль плыть не может, а без продаж наш замечательный продукт не принесет денег, наш бесценный Вадим тоже остается на своем месте!

Повисла кладбищенская тишина, через пару секунд ее сменили неуверенные жидкие аплодисменты. Я пошел к пульту. Оля встретила меня ошалелым взглядом и нервно пожала плечами. Я вздохнул и повторил её жест.

— Чего делать? — спросила она громким шепотом.

— Пофиг — пляшем! Шпарь дальше по программе.

Оля двумя руками взяла микрофон: