Айвангу

– Старинные обычаи нынче нам не нужны. Живем мы по новым, советским законам. Главное сейчас в женитьбенном деле – бумага с печатью. Так мне сказал Пряжкин. – Кавье притворно-тяжко вздохнул.

– Однако ты, Кавье, демагог, – тихо сказал Белов.

– Да, – Кавье осклабился, не поняв значения слова. – К тому же я большевик и знаю законы советской власти.

– Ты уходи, – Белов махнул рукой. Кавье горестно развел руками.

– Рад бы, но ничего не могу поделать, – и вышел из комнаты.

Белов сел за стол, обхватив голову руками.

За стеной продолжалась глухая возня с сейфом. Под его тяжестью гнулся и дрожал деревянный пол. Айвангу сполз со стула и подошел к столу. Белов поднял голову.

– Где же новый закон? – в упор спросил его Айвангу. – Разве то, чего я добиваюсь, несправедливо?

– Понимаешь, брат, какое дело… Закон – это такая штука. Словом, он сегодня против тебя. Не зарегистрирован брак – значит, Раулена тебе не жена.

– Почему не жена – я спал с ней, как с женой. – Айвангу пожал плечами. – Отработал ее как полагается… Кто же мне поможет? Или по новому закону выходит, еоли человек без ног, то и закон не для него?

– Постой, не горячись, – сказал Белов. – Скажи мне честно и прямо – любит тебя Раулена, готова она уйти от отца и переселиться к тебе? Если да, то все в порядке, бери ее, и никто тебе не помешает жить с ней… Любит?

– Говорила – любит, – неуверенно произнес Айвангу, – но боится отца. Что отец скажет, то она и делает.

– Вот что тебе обещаю, Айвангу, – твердо сказал Белов. – Я еще раз поговорю с Кавье, с самой Рауленой побеседую. А ты пока не горячись. Иди домой, не спеши. Тут дело тонкое, я тебе еще раз обещаю: помогу.

Айвангу не очень поверил Белову, но в знак согласия наклонил голову и поплелся к двери. Из соседней комнаты выходили распаренные, отдувающиеся люди. Мынор едва не сбил Айвангу.

– А, ты! – с удивлением воскликнул он. – Мы сейчас такой тяжелый железный ящик тащили! Устали! Едва втащили и поставили. Для хранения законов. Крепкий. Дверь толстая, пушкой, наверное, не прострелить. Пряжкин записку в магазин дал – по двести граммов спирта нам отпустят. Пойдем с нами.

Айвангу вспомнил, как угощался он у пекаря, и явственно ощутил желание забыться в винном веселье, в легкой и зыбкой радости.

Мынор норовил идти шаг в шаг рядом с Айвангу, старался не обгонять его, разговаривал, наклоняясь к нему, как к малому ребенку. А безногий опирался на тивичгын, слушал друга, а мыслями уже был в магазине.

Магазин в Тэпкэне был новый, выстроенный в прошлом году рядом с лавкой американской «Гудзон бэй компани», которая была превращена в склад. С помощью Мынора Айвангу одолел три ступеньки на крыльце и вошел в просторный торговый зал, опоясанный прилавками. В одном углу продавались продовольственные товары, в другом – ткани, охотничье снаряжение, одежда, примусы, ламповые стекла, нанизанные на шпагат, патефоны и большой дождевой зонт, завезенный в Тэпкэн в единственном экземпляре и пока еще никем не купленный.

У продовольственного прилавка выстроились в очередь счастливчики, которым удалось втащить в райисполком сейф. Каждый из них держал в руке клочок бумажки – разрешение на покупку волшебного напитка.

– Скорее там! – крикнул кто-то в нетерпении.

– А кто мне цедить будет? – недовольным голосом спросила продавщица.

В Тэпкэн, как и на всю Чукотку, спирт привозили в больших двухсотлитровых бочках. Перед продажей его отливали из бочки в меньшую посудину, скажем, в чайник. Делалось это с помощью шланга. В дни спиртной распродажи возле бочки всегда толпились желающие отсосать спирт шлангом. Если бы продавщица каждый раз делала это сама, давно бы сожгла себе рот.

– Давайте мне, – протянул руку Айвангу.

«Сосатели» – так называли в Тэпкэне людей, трущихся возле бочки со спиртом, – прямо скажем, не пользовались в селении большим уважением, и некоторое время тому назад Айвангу ни за что не позволил бы себе такое.

Продавщица подала ему шланг и чайник. Айвангу отвернул металлическую пробку на бочке, погрузил один конец резиновой трубки в бочку, а другой сунул в рот. «Сосателю» полагался один законный глоток, который он делал, сообразуясь со своими силами. В Тэпкэне были такие способные люди, которые с одного глотка напивались до песен. Айвангу сделал полагающийся глоток, сунул конец шланга в чайник. Рот горел, будто в нем развели огонь. То ли дело зимой: выбежал на улицу, бросил горсть снега в рот – и запил и закусил. А летом только дыши, как вытащенная на берег рыба.

Чайник наполнился. Айвангу подал его продавщице.

Отмерив и налив последнему покупателю спирт, она спросила Айвангу:

– А где же твоя посуда?

– У меня записки нет, – ответил Айвангу.

– Ничего, я так отпущу тебе, как инвалиду, – простодушно сказала продавщица.

– Лейте в мою, – Мынор подставил свою бутылку. Еще не выпив ничего, охотники, однако, почувствовали себя навеселе и пошли по улице селения, громко разговаривая. Мынор семенил рядом с Айвангу.