Айвазовский

В первое Вербное воскресенье, наставшее вскоре после смерти Марии Тальони, в дом к Айвазовским как обычно принесли цветы. Каждый праздник благодарные жители одаривали своего художника свежими, только что распустившимися цветами. Среди подарков корзинка ландышей, к которому, должно быть по забывчивости, не приложена визитка. Айвазовский смотрит на букет, какое-то время пытаясь что-то понять, цветы явно говорят ему о чем-то. Только о чем? Он напрягает память, но ничего не получается, тем не менее сегодня его ждет серьезное дело. Необходимо совершить официальный визит к градоначальнику, так что художник, кряхтя, облачается в мундир, супруга приносит ему из другой комнаты шкатулку с орденами. В память о Тальони в этой самой шкатулке Айвазовский хранит ее розовую туфельку. Иван Константинович смотрит на выглядывающий из-за коробочек с орденами любопытный носик танцевальной туфельки, перехватив взгляд мужа, Анна Никитична отворачивается, память уже готова подсказать ему ответ, но неожиданно Айвазовского отвлекает какой-то шум за окном. Секрет ландышей остается нераскрытым. Но с тех пор каждый год в Неделю цветоносную, в Вербное воскресенье, в дом к Айвазовским среди прочих посетителей приходит высокий старик с корзиной свежих ландышей, в которой нет ни визитки, ни письма. Посланец никуда не спешит, степенно кланяется, передает подарок и медленно удаляется, не задержанный никем.

Глава 27

«Какую бы ужасную бурю ни увидели мы на его картине, в верхней части полотна сквозь скопление грозных туч всегда будет пробиваться луч света, пусть тоненький и слабый, но возвещающий спасение. Именно веру в этот Свет пронес через века породивший Айвазовского народ. Именно в нем, этом Свете, и заключен смысл всех изображенных Айвазовским бурь».

Мартирос Сарьян

В 1885 году Айвазовский занялся новым грандиозным проектом — постройкой картинной галереи в Ялте. Для этой цели, он планирует собирать деньги на собственных выставках, как обычно не прося помощи ни у Академии, ни у государя. Все, что ему нужно, предоставление залов в Академии и, соответственно, обслуживание самой выставки, так как на этот раз из-за занятости он не может поехать в Петербург лично.

«Теперь изложу Вам подробно мою цель, — пишет художник П. Ф. Исееву. — Вам хорошо известно, что Ялта сделалась лучшим сезонным городом и туда приезжает лучшее общество со всех концов России. Местность Ялты — центр лучших живописных (мест) на нашем южном берегу Крыма. Я имею намерение весною выстроить там дом для старшей моей дочери, которая поселилась в Ялте. Место самое бойкое, и дом будет доходный… третью часть дома я намерен устроить с художественною целью, а именно, кроме внешних украшений (статуями и проч.) внутри будет картинная галерея со светом сверху, затем большая мастерская и несколько комнат — все это вместе составит отдельный от другой половины художественный павильон, который может удобно служить для выставок картин всех наших молодых художников, а также мастерской для известных художников наших за умеренную плату».

Айвазовский подсчитывает, что для постройки галереи ему необходимы двадцать тысяч, сумма не маленькая, быстро собрать не получится, что называется, каждая копейка на счету, тем не менее в начале 1886 года, то есть меньше чем через год после начала строительства, он жертвует 600 рублей в пользу ученической кассы Академии.

Приближался 70-летний юбилей Айвазовского и 50-летний юбилей его творческой деятельности. Вопрос о праздновании неоднократно поднимался многими деятелями искусства, в том числе сохранилось письмо Ивана Николаевича Крамского, который еще в 1885 году обращался с этим вопросом в редакцию журнала «Новое время»: «…K сожалению, я не знаю точного числа и месяца, но знаю, что скоро (в течение этой зимы) должно наступить его пятидесятилетие. Не конфискуя ничьих заслуг, я все-таки полагал бы, что о юбилее Айвазовского поднять вопрос следовало бы.

…Айвазовский, кто бы и что бы ни говорил, есть звезда первой величины, во всяком случае, и не только у нас, айв истории искусства вообще. Между 3–4 тысячами номеров, выпущенных Айвазовским в свет, есть вещи феноменальные и навсегда таковыми останутся…» [266]