Айвазовский

Позже, 7 января 1845 года в своем сообщении о продлении срока пребывания Айвазовского в Крыму для зарисовок черноморских портов президент Академии пишет Айвазовскому, что: «Начальником главного морского штаба по сношению моему предписано г. г. командирам Черноморских портов, в чем будет нужно, оказывать Вам зависящее содействие при снятии видов». То есть Айвазовского свободно пропускают во все порты и на все корабли, на которые он только укажет. Если нужно, могут помочь и разместиться и предоставят возможность добраться до какого-то малодоступного места.

Он не получал денежного содержания от Морского министерства, так как труды художника вознаграждаются особо — его картины приобретались либо государем или непосредственно Морским министерством, либо он распоряжался ими по своему усмотрению.

Вообще-то удивительно, что ничего подобного не было сделано раньше, во время работы И. К. Айвазовского на военных кораблях, где, мягко говоря, людям в штатском было не место.

Впрочем, это назначение было не просто еще одной почестью, которой удостоился художник, тут же ему было поручено написать виды портов и приморских городов: Кронштадта, Петербурга, Петергофа, Ревеля, Свеаборга, Гангута. То есть его опять посылали трудиться, не дав даже как следует перевести дух. Но и в этом был особый знак — если посылают именно его, следовательно, считают самым достойным, не могут отыскать другого равного Айвазовскому. И еще одно, Зауервельд как обычно поторопился, и вместо того, чтобы представить своего талантливого ученика к звании академика, перепрыгнул через ступеньку, прося для того сразу же профессора. Поэтому новая командировка являлась и вполне понятным намеком — хочешь дальнейших успехов и наград, выполни то, что тебе поручено, «…его императорское величество наградил его (Айвазовского) орденом Святой Анны 3-й степени и сделал заказ важных работ [просить] его императорское высочество представить к производству ему содержания, которое дает ему возможность произвести труд важный и сложный, достойный звания профессора, и потому полагает возвести его ныне в звание академика». [163]

Одновременно молодого художника начинают заваливать все новыми и новыми заказами: в большом почете морская живопись, считается хорошим тоном украшать стены маринами самого прославленного живописца моря. Картинами Айвазовского, сделанными на заказ, уже украсили свои дома и частные коллекции в России граф Виельгорский, граф Строганов, князь Гагарин, [164]министр юстиции граф Панин [165]и многие, многие другие вельможи. При дворе говорили, что благодарный за картину министр юстиции послал художнику дорогую чайную чашку севрского фарфора и несколько кустов цветущих розанов. Услышав об этом, государь наведался как-то в дом Панина и также был очарован сказкой Амальфи, сетуя на то, что министр опередил его и купил «Лунную ночь в Амальфи», которой впору висеть в Эрмитаже. «Они прелестны! Если бы можно было, то, право, я отнял бы их у Панина», — передавали придворные друг другу слова своего императора.

Айвазовский отправляется в новое плавание, как обычно делает массу эскизов, которые позже дорабатывает в своей новой мастерской. Несколько месяцев — и с заказом Морского министерства покончено. Иван Константинович же отдыхает, ведя светскую жизнь, жуируя по салонам и гостиным. В одном из модных литературных салонов он чувствует себя особенно легко и приятно. Это дом княгини Ольги Степановны Одоевской, [166]с супругом которой князем Владимиром Федоровичем он дружен. Там он знакомится с Виссарионом Григорьевичем Белинским. Белинского почитали в кружке Брюллова, его статьями зачитывался Гоголь в Риме, его критиковал, но все равно много читал и часто цитировал Нестор Кукольник. К сожалению, Белинский не был расположен хвалить творчество Айвазовского, как раз наоборот, за дивной сказкой итальянских марин лучшего художника моря Белинский усматривает скрытую опасность. Ведь что такое пейзажная живопись — это живопись вне политики, вне философии, вне мысли. Смотрящий на очаровательную картину лунной ночи человек как бы погружается в дивный сон, забывая о тяготах народа. А ведь в той же Италии Айвазовский мог увидеть и изобразить людей, борющихся за свою свободу и независимость. Его картины могли бы пробуждать дух, будить мысль, а они погружают в сон. Слова Белинского подействовали на впечатлительного Айвазовского, он стал искать встреч с Виссарионом Григорьевичем, старался послушать, когда тот рассказывал о предназначении литератора или о народной борьбе.