Айвазовский в Крыму

Эта выставка была отмечена и русской прессой. В статье, напечатанной в журнале «Гусляр», в частности, говорилось: «Выставка картин И. К. Айвазовского в Париже высоко подняла значение русской живописи в глазах французов. Почти все значительные парижские газеты отозвались с величайшими похвалами о произведениях нашего знаменитого мариниста и признали, что у них нет и не было достойного ему соперника в морской живописи. Появились обстоятельные критические статьи, в которых сделана верная оценка особенностей дарования Айвазовского, ставящих его, как художника-поэта, чрезвычайно высоко между живописцами всех стран.

Президент республики, посетивший выставку вскоре после её открытия, горячо и неоднократно выражал свои восторги перед картинами, благодарил художника, а через несколько дней прислал ему знаки командорского креста «Почётного легиона» — награда, высоко ценимая французами и редко жалуемая представителям искусства».

И на склоне лет, как и в молодости, Айвазовский много раз утверждал славу русского искусства на Западе. Он был его ярким представителем.

Вот как определили значение творчества Айвазовского выдающиеся критики второй половины XIX века В. В. Стасов и И. Н. Крамской. Стасов писал: «Маринист Айвазовский по рождению и по натуре своей был художник совершенно исключительный, живо чувствующий и самостоятельно передающий как никто в Европе, воду с её необычайными красотами».

Крамской, подводя итог пятидесятилетней деятельности И. К. Айвазовского, в одной из своих статей писал: «Айвазовский, кто бы и что бы ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае, и не только у нас, а в истории искусств вообще».

Наступила глубокая старость, но это не отразилось на трудоспособности Айвазовского.

В 1898 году он за десять дней написал громадную картину «Среди волн». На картине нет ничего, кроме бушующей стихии. Волны в яростном движении набегают одна на другую, кипят, клокочут, гребни их покрыты пеной; над ними нависли грозовые тучи, и только луч солнечного света, прорезав мглу, озарил радужным блеском вершины огромных волн.

Айвазовский писал любимую стихию, он писал вдохновенно, работа у него спорилась и протекала быстро и легко. Картина выполнена уверенной рукой большого мастера. Послушная кисть клала краску на холст так, как это подсказывали опыт и чутьё художника. В картине нет никаких следов труда, написана она с лёгкостью, доступной только великому мастеру. Несмотря на огромные её размеры — 12 квадратных метров, она была написана быстро, тем же присущим художнику импровизационным методом. В этом методе работы, как уже подчёркивалось, — сильная сторона мастерства Айвазовского. Но в нём таились возможности больших срывов, о чём хорошо знал и со свойственной ему прямотой говорил сам художник: «Я должен признаться с сожалением, что слишком рано перестал изучать природу с должною, реальною строгостью, и, конечно, этому я обязан теми недостатками и погрешностями против безусловной художественной правды, за которые мои критики совершенно основательно меня осуждают. Этого недостатка не выкупает та искренность, с которою я передаю мои впечатления, и та техника, которую я приобрёл пятидесятилетнею неустанною работою».

Айвазовский всегда стремился к правдивому изображению природы. Он указывал: «Идеализация живой природы есть крайность, которую я всегда избегал в моих картинах, но поэзию природы всегда чувствовал, чувствую и стараюсь передать её моею кистью. Обаяние лунной ночи, нега ясного заката, ужас, нагоняемый на душу бурей или ураганом, — вот те чувства, которые вдохновляют меня, когда я пишу картины».

Изображая самые невероятные, казалось бы, эффекты освещения или состояния природы, он не выходил за пределы реальности. В его картинах нет никаких элементов фантастики. Работая над картиной, он стремился к правдивой передаче своих впечатлений, к «безусловной художественной правде».

Но метод его работы во многом ограничивал возможности художника. Обладая даже такой исключительной зрительной памятью, какой он был одарён, нельзя было писать тысячи картин, не проверяя давнишних наблюдений работой с натуры. Говоря, что «слишком рано перестал изучать природу с должною, реальною строгостью», Айвазовский сам указал на основной недостаток своего метода.