Айвазовский

Поспешность и неумеренная пылкость Зауервейда должна была войти в поговорку, во всяком случае, в Академии. В этой связи особенно удивляет мягкость Оленина, у которого, несмотря на всю его природную сдержанность и дипломатичность, уже явно сдают нервы: «В ответ на письмо г. профессора Зауервейда от 10-го сего июня месяца (доставленное президенту Императорской академии художеств г. художником Айвазовским) президент ничего другого сказать не может, как только крайне сожалеть, что г. профессор Зауервейд при личном его ходатайстве у самого государя императора в пользу г. Гайвазовского (вследствие чего и две картины сего молодого и достойного художника были всемилостивейше взяты его величеством) не мог испросить приличной награды г. Гайвазовскому за достойные его труды!

Сие самое обстоятельство воспрещает президенту входить к кому следует с представлением о пожаловании г. Гайвазовскому денежной награды за его работу, хотя и не в таком огромном количестве, как намекает г. профессор Зауервейд (20 000 р.), но, по крайней мере, в пять или четыре тысячи рублей ассигнациями за оба произведения, как сам г. Гайвазовский по настоятельному требованию президента объявил».

Меж тем время идет, дата отъезда давно назначена, а Айвазовский все не может собрать необходимую родителям сумму. Он снова обращается в Академию, снова просит и умоляет как можно скорее решить эту проблему и выдать ему на руки четыре тысячи рублей ассигнациями, без которых он просто не может пускаться в путешествие. Зауервейд обещал ему сумму многим большую, но Айвазовский трезво оценивает свои шансы. И понимает, что времени почти что не остается, и скорее всего, деньги от государя придут уже, когда он будет в пути, «…не имея столько времени, чтобы ждать исполнения этого, я прошу всепокорнейше правление Академии снабдить меня ныне четырьмя тысячами рублей, весьма мне нужными и в возврат получить сию сумму из денег, сколько угодно будет государю императору пожаловать за мои труды; недостающее же количество Академия может вычитать из имеющих получаться на мое содержание в чужих краях денег, сколько, когда ей угодно будет».[119]

Время до отъезда уже меньше недели, Айвазовский в отчаянии, он говорил с Зауервейдом и Олениным и догадался, что профессор опять поторопился представлять картины царю, из-за чего, при всем своем хорошем отношении к Айвазовскому, Оленин просто не имеет право обратиться с повторным ходатайством, не унизив при этом своего подчиненного. Теперь господа президент и профессор будут раскланиваться друг перед другом, он же, как обычно, останется крайним.

Нервы Оленина не выдерживают первыми. И 15 июля 1840 года, за пять дней до отъезда Айвазовского и Штернберга, он пишет «Представление президента Академии министру Двора о вознаграждении И. К. Айвазовского за картины, приобретенные царем», прикладывая к письму копию крайне эмоционального послания Зауервейда и свой ответ оному. Поступок не благородный, так как Оленин выставляет Зауервейда дураком, но по-другому невозможно сдвинуть эту проблему с мертвой точки. В своем письме Оленин высмеивает поспешную оценку картин в двадцать тысяч и предлагает заплатить за них от двух до трех тысяч за каждую, добавляя, что деньги нужны очень спешно. Собственно для отправки молодого художника за границу, а также для пересылки в Феодосию родителям, дабы устроить их там хотя бы до возвращения молодого художника.

Ходатайство возымело действие, и Айвазовский получил три тысячи рублей, кроме того, в скором времени ему будет выплачена еще тысяча, которую он в прошении от 19 июля 1840 года, то есть за один день до отъезда, просит отослать на адрес А. И. Казначеева в Симферополь, с тем, чтобы тот нашел возможность передать их родителям.

Я специально так подробно описываю последние дни Айвазовского в России, чтобы показать, насколько напряженными и полными волнений они для него были. Легче поступить в Академию, не столь сложно рисовать десант под пулями врага. Впрочем, все это в прошлом, теперь же Айвазовский выдерживает реальную бюрократическую битву и выходит из нее победителем.

Только убедившись, что семья будет обеспечена в его отсутствие, он пускается в дальний путь!

Глава 12

«Сюжет слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока не выскажусь на нём моею кистью».

И. К. Айвазовский

Айвазовский и Штернберг должны были посетить Берлин, Дрезден, Вену, Триест и только после этого оказаться в Венеции.