Айвенго. Квентин Дорвард

– А как же доспехи и конь храмовника Бриана де Буагильбера? Сколько же он за них назначил? Ты видишь, что меня нельзя надуть.

– Мой хозяин, – отвечал Гурт, – ничего не возьмет от храмовника, кроме крови. Они в смертельной вражде, и потому между ними не может быть мира.

– Вот как! – молвил разбойник и слегка задумался. – А что же ты делал теперь в Ашби, имея при себе такую казну?

– Я ходил платить Исааку, еврею из Йорка, за доспехи, которые он доставил моему хозяину к этому турниру.

– Сколько же ты уплатил Исааку? Судя по весу этого мешка, мне сдается, что там все еще есть двести цехинов.

– Я уплатил Исааку восемьдесят цехинов, – сказал Гурт, – а он взамен дал мне сто.

– Как! Что ты мелешь! – воскликнул разбойник. – Уж не вздумал ли ты подшутить над нами?

– Я говорю чистую правду, – сказал Гурт. – Это такая же святая правда, как то, что месяц светит на небе. Можете сами проверить: ровно сто цехинов в шелковом кошельке лежат в этом мешке отдельно от остальных.

– Опомнись, парень, – сказал старший. – Ты говоришь о еврее: да они не расстанутся с золотом, как сухой песок в пустыне – с кружкой воды, которую выльет на него странник. Раздуйте огонь. Я посмотрю, что у него там в мешке. Если этот парень сказал правду, щедрость еврея – поистине такое же чудо, как та вода, которую его предки иссекли из камня в пустыне.

Мигом добыли огня, и разбойник принялся осматривать мешок. Остальные столпились вокруг; даже те двое, что держали Гурта, увлеченные общим примером, перестали обращать внимание на пленника. Гурт воспользовался этим, стряхнул их с себя и мог бы бежать, если бы решился бросить хозяйские деньги на произвол судьбы. Но об этом он и не думал. Выхватив дубину у одного из разбойников, он хватил старшего по голове, как раз когда тот меньше всего ожидал подобного нападения. Еще немного, и Гурт схватил бы свой мешок. Однако разбойники оказались проворнее и снова овладели как мешком, так и верным оруженосцем.

– Ах ты, мошенник! – сказал старший, вставая. – Ведь ты мог мне голову проломить! Попадись ты в руки другим людям, которые промышляют тем же, чем мы, плохо бы тебе пришлось за такую дерзость! Но ты сейчас узнаешь свою участь. Поговорим сначала о твоем хозяине, а потом уж о тебе; впереди рыцарь, а за ним – его оруженосец, так ведь по рыцарским законам? Стой смирно! Если ты только шелохнешься, мы тебя успокоим на всю жизнь. Друзья мои, – продолжал он, обращаясь к своей шайке, – кошелек вышит еврейскими письменами, и я думаю, что этот йомен сказал правду. Хозяин его – странствующий рыцарь и похож на нас самих, пусть пройдет через наши руки без пошлины: ведь и собаки не грызутся между собой в таких местах, где водится много лисиц и волков.

– Чем же он похож на нас? – спросил один из разбойников. – Желал бы я послушать, как это можно доказать!

– Глупый ты человек! – сказал атаман. – Да разве этот рыцарь не так же беден и обездолен, как мы? Разве он не добывает себе хлеб насущный острым мечом? Не он ли побил Фрон де Бефа и Мальвуазена так, как мы сами побили бы их, если б могли? И не он ли объявил вражду не на жизнь, а на смерть Бриану де Буагильберу, которого нам самим приходится бояться по множеству причин? Так неужели же у нас меньше совести, чем ее оказалось у иудея?

– Нет, это было бы стыдно! – проворчал другой. – Однако, когда я был в шайке старого крепыша Ганделина, мы в такие тонкости не входили… А как же быть с этим наглецом? Так и отпустить его, не проучивши?

– Попробуй-ка сам проучить его, – отвечал старший. – Эй, послушай! – продолжал он, обращаясь к Гурту. – Коли ты с такой охотой ухватился за дубину, может быть, ты умеешь ею орудовать?

– Про то тебе лучше знать, – сказал Гурт.

– Да, признаться, ты знатно меня хватил, – сказал атаман. – Отколоти этого парня, тогда и ступай на все четыре стороны; а коли не сладишь с ним… Нечего делать, ты такой славный малый, что я, кажется, сам внесу за тебя выкуп. Ну-ка, Мельник, бери свою дубину и береги голову, а вы, ребята, отпустите пленника и дайте ему такую же дубину. Здесь теперь света довольно, и они смогут отлично оттузить друг друга.

Вооруженные одинаковыми дубинками, бойцы выступили на освещенную середину лужайки, а разбойники расположились вокруг.

Мельник, ухватив дубину по самой середке и быстро вертя ею над головой тем способом, который французы называют faire le moulinet, хвастливо вызывал Гурта на поединок:

– Ну-ка, деревенщина, выходи! Только сунься, я тебе покажу, каково попадаться мне под руку!

– Коли ты и вправду мельник, – отвечал Гурт, с таким же проворством вертя своей дубинкой, – значит, ты вдвойне грабитель. А я честный человек и вызываю тебя на бой!