Айза

Это произнесла Айза; братья просто остолбенели от изумления: Рамиро — потому что не ожидал этой смерти, а Гойо — потому что девушка его опередила.

— Откуда ты знаешь? — тут же спросил он.

— Знаю.

— Как давно?

— С позавчерашнего вечера.

Рамиро, который вскочил на ноги и, похоже, настолько растерялся, что не знал, к кому обращаться, повернулся к брату.

— Это точно? — спросил он. — Кандидо Амадо умер?

— Десять дней назад.

— От чего?

Гойо, ни на секунду не отводя взгляда от лица Айзы, словно он пытался угадать, о чем девушка думает, обратился к ней тоном, в котором звучал вызов.

— Это тебе тоже известно? — поинтересовался он. — Ты знаешь, как умер Кандидо Амадо?

Она лишь отрицательно покачала головой, и только тогда Гойо повернулся к брату и, нарочито медленно произнося каждое слово, сказал:

— Его убила Имельда Каморра.

— Нет!

Это был крик боли раненого животного, тоскливый и отчаянный, чего никак нельзя было ожидать от такого сурового и грубого на вид человека, как Рамиро Галеон.

— Нет… только не Имельда! С какой стати ей это делать?

— Они подрались, и она его задушила… — Гойо сопроводил свои слова жестами, указывавшими на то, что это не должно было его удивлять. — Все знали, что однажды они поубивают друг друга…

— Где она?

— Имельда? В Элорсе; ждут, когда погода наладится и ее можно будет перевезти в Каракас.

Рамиро Галеон посмотрел на брата — так пристально, словно глядел сквозь него, — затем на Айзу и, наконец, на солнце, которое садилось за рекой.

— Я поеду за ней, — сказал он. — Поеду в Элорсу и вытащу ее оттуда. — Он сделал несколько шагов в сторону, затем в другую, словно зверь в клетке. — Я не позволю увезти ее в Каракас.

— Я поеду с тобой, — как ни в чем не бывало, сказал Гойо.

— Нет! — Голос косоглазого прозвучал, как никогда, твердо; казалось, он готов наброситься на брата, если тот вздумает настаивать на своем предложении. — Я не хочу, чтобы ты в это вмешивался. — Он замахал руками, словно отталкивая его от себя. — Я вытащу ее из Элорсы! Я один. Ты понял?

— Яснее быть не может… — Гойо Галеон так и не понял своего брата, но, судя по всему, не очень-то и стремился вмешиваться в это дело, и с оттенком легкой насмешки добавил: — Если ты считаешь, что я тебе не нужен, мне нет смысла настаивать.

— Единственное, что мне потребуется, — это верховая лошадь и деньги.

— Когда думаешь отправиться?

— Завтра, как только рассветет.

— Вам не стоит ехать.

Рамиро Галеон повернулся к Айзе словно ужаленный, и в его голосе звучала враждебность, когда он сказал:

— А ты замолчи! Я устал от твоих глупостей. Не желаю слушать, будто бы меня убьет молния или тому подобную дребедень. Дело касается Имельды, и меня ничто не заставит передумать… Я еду, и точка.

Его брат взял кокос из большой кучи в корзине, начал очищать при помощи острого мачете и спросил, словно о чем-то мало его интересующем, указывая на Айзу:

— Что ты собираешься делать с ней?

Казалось, косоглазый не сразу понял, о чем идет речь: мыслями он был далеко отсюда, — но затем пожал плечами.

— С ней? — переспросил он. — Тебе решать. Она твоя.

— Моя? Ну и ну! Вот это подарок! Ты много чем успел меня одарить, только не гуаричей, которая общается с мертвыми. — Гойо начал пить из кокоса, не обращая внимания на стекавшую по бороде жидкость, и вытерся тыльной стороной ладони. — Этого-то я и боялся! — добавил он. — С самого твоего отъезда я представлял себе, что ты задумал сыграть со мной подобную шутку… — Он посмотрел ему прямо в лицо, насмешливо улыбаясь. — А кто тебе сказал, что я захочу оставить ее себе? Куда я дену Сандру и Лену?

— Подаришь! Или подари эту! Какая разница? — Рамиро грозно наставил на Айзу палец. — Я не желаю ничего о ней знать, — сказал он. — Совсем ничего, потому что с того дня, как я ее увидел, она приносит мне одни несчастья. Чертова девка, посланная приносить несчастья! Сначала умер тот индеец. Затем Сеферино, Николас, Флоренсио и Санчо. А теперь вот Кандидо Амадо, да еще Имельду посадили. Меня так и подмывает бросить ее в реку на съедение самурятам[74]. — Он скрестил пальцы и несколько раз ударил по ножке стола. — Она приносит несчастье! С такой мордашкой, такой задницей и такими титьками — и наводить порчу на людей… — Он повернулся к брату и убежденно сказал: — Лучше тебе от нее избавиться: она приносит несчастье.

— Я не верю в эти глупости.

— Дело твое, но что касается меня, я умываю руки. Бери ее себе, подари своим людям или брось в реку, только я больше не желаю ее видеть… — Рамиро обвел взглядом вокруг, словно в поисках чего-то — а чего, он и сам не знал, — и решительно направился в дом. — Пойду соберу манатки, — сказал он. — Сосну чуток или так поваляюсь! Все что угодно, лишь бы глаза мои ее не видели!

Рамиро покинул их в таком возбуждении, словно его донимали все комары саванны, а Гойо и Айза несколько секунд молча смотрели друг на друга.

— Не обращай на него внимания, — сказал Гойо спустя какое-то время. — История с Имельдой Каморра лишила его рассудка. Эта женщина, можно сказать, опоила его пусаной.

— Что это такое?