Айза

— Можете пройти и взглянуть на них с такого расстояния, с какого вам будет угодно. Они смирные, за исключением буланого, который держится особняком: эта сволочь кусает и лягает всякого, кто к нему приблизится.

Он открыл калитку, и вскоре стало ясно, что Селесте Баэс умеет обращаться с лошадьми, потому что они ели у нее с руки, а она целовала их в прекрасные морды.

— Иди сюда! — крикнула она Айзе. — Подойди поближе! Не бойся.

Айза поддалась на уговоры — ее мать и братья за ней наблюдали — и робко погладила животных, которые позволили ей почесать им лоб и провести рукой по спине.

— Ведь правда красавцы? — допытывалась Селесте.

— Очень красивые.

— И умные. На ранчо есть один такой, что каждое утро перемахивает через изгородь, сует морду в окно моей спальни и будит меня. — В улыбке женщины сквозила печаль. — Но он уже стар. С каждым днем ему все труднее перескакивать через ограду. Это-то и плохо в лошадях: ты не можешь к ним слишком привязываться, зная, что однажды их потеряешь.

Айза не ответила.

Она продолжала машинально гладить животное и при этом не отводила взгляда от буланого, который держался в стороне.

— А с тем что не так? — спросила она.

— Возможно, его не сумели усмирить. Или же у него с головой не все в порядке. Или у него просто-напросто дурные наклонности. Такое иногда случается!

Девушка ничего на это не сказала. Она как-то очень пристально продолжала смотреть на коня и вдруг, словно сама не осознавая, что делает, шагнула в его сторону.

Заметив это, метис заволновался.

— Не делайте этого! — взмолился он. — Я же вам сказал, что этот негодяй опасен.

Но Айза как будто его и не слышала: она продолжала стоять, не сводя взгляда с коня, который поднял голову и в свою очередь воззрился на нее.

В течение нескольких мгновений, показавшихся бесконечными, они так и стояли и смотрели в глаза друг другу, и никто из присутствующих не пошевелился и не проронил ни слова, словно все вдруг поняли, что происходит что-то необычное — что-то такое, чему они не в силах дать объяснение.

Затем, очень медленно и продолжая глядеть на Айзу, буланый двинулся с места, словно какая-то неодолимая сила влекла его к девушке, которая ждала его в полной уверенности, что не подвергается опасности.

Подойдя ближе, животное остановилось и покорно склонило голову, позволив себя приласкать.

На равнине стало так тихо, что казалось, звенит в ушах, и на несколько волшебных секунд время словно замерло, а женщина-девочка полностью подчинила себе волю животного.

Затем она повернулась и пошла назад, а конь следовал за ней по пятам, будто послушный пес или ягненок.

Человечек, сигара которого успела где-то безвозвратно исчезнуть, ошарашенно спросил:

— Черт возьми! Как она это делает?

Аурелия Пердомо, стоявшая рядом с ним, смиренно закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Она усмиряет зверей, — сказала она охрипшим голосом. — Она всегда это делает. С того самого дня, как родилась.

~~~

Селесте Баэс любила лошадей.

Она любила их намного сильнее, чем любого представителя человеческого рода, потому что со стороны животных встречала только любовь, тогда как о людях сохранила слишком мало приятных воспоминаний.

Ее мать умерла молодой, а отец наполнял дом временными любовницами, которые оттесняли ее на задний план — с каждым разом все ближе к конюшням, лошадям и долгим прогулкам верхом по бескрайней равнине. Поэтому не было ничего удивительного в том, что однажды жарким летним днем, когда ей еще не было и шестнадцати, один пеон[18], парень грубый, поставил ее на карачки на куче соломы и насел сверху, точь-в-точь как самый мощный из племенных ослов — Центурион, который в то утро проделал это при всем честном народе с самой молодой и хрупкой из кобылиц.

Тот душный вечер и еще сто за ним последовавших были, пожалуй, единственным стоящим воспоминанием Селесте о ее связи с противоположным полом, поскольку неграмотный и неотесанный Факундо Каморра обладал не только огромным членом, но еще и способностью к самоконтролю, благодаря которой мог больше часа беспрерывно всаживать член в тело женщины, рискнувшей встать к нему спиной; в итоге той приходилось кусать старый хлыст, чтобы стены не сотрясались от ее криков удовольствия.

Но в один злосчастный вечер с очередной любовницей отца случилась досадная неприятность: в самый неподходящий момент у нее начались месячные. По этой причине дон Леонидас Баэс покинул спальню в неурочный час и решил самостоятельно оседлать свою лошадь.

По-видимому, картина, открывшаяся в конюшне, ему совсем не понравилась, потому что он выскочил оттуда как ошпаренный и ничего не сказал, однако два дня спустя Факундо Каморра был найден мертвым на берегу пересохшего ручья. Говорили, будто ему пришла в голову неудачная идея помочиться рядом с гнездом мапанаре[19]. Змея ужалила его в головку огромного члена, убив за считаные минуты. Бедняга скончался в самых жутких мучениях, которые когда-либо довелось испытывать льянеро.