Академические будни Бабы Яги

…Поляна сверкала как новогодняя елка в Замке вампирского Ордена. Черепа на заборе полыхали желто-зеленым огнем, отбрасывая беспокойные зловещие тени. Даже мне стало на миг некомфортно, а девица так вообще застыла как вкопанная. Я оглянулась, не услышав ее шагов, и с досадой поморщилась:

— Да уж, согласна, с иллюминацией я явно переборщила.

Я щелкнула пальцами, и все огни разом погасли, погрузив поляну в непроницаемый мрак. Теперь черепа скалились из темноты смутными черными тенями, и выглядели еще более мрачно.

Зря я, видимо, так расстаралась, тут самой бы рассудком не тронуться, глазея на подобную красоту каждый день. Эх, ладно, завтра с утра настрою режим приближения, пусть иллюзия показывается только в присутствии посторонних, а то и впрямь как-то не по себе.

Я провела девицу в дом и буквально впихнула ее внутрь. Сандер, уже вовсю суетившийся с ужином, при виде нас обернулся и, оскалив вампирские клыки, ласково протянул:

— Добрый вечер!

Вот зараза! Мог бы и не демонстрировать свои зубы, и так девица того и гляди рухнет в обморок! Но нет, специально ведь расстарался с угрозой, как бы предупреждая незваную гостью, за кем здесь сила.

Я за спиной девицы стала показывать Сандеру, что прибью его, если он будет пугать девчонку. На особенно живописной сцене, где я с чувством изображала процесс откручивания вампирской бедовой головушки, девица оглянулась на меня и с ужасом шарахнулась в сторону. Дотянувшись до хлебного ножа на столе, она прижалась спиной к беленому боку печи и, выставив оружие перед собой, закричала:

— Ну-ка прочь! Живой не дамся! Тех троих в лесу не испугалась, а вас тем более не боюсь!

Улыбка немедленно сползла с моего лица.

— А ну стой, — тотчас же посерьезнела я, — повтори-ка, что ты там сказала про «тех троих»?

Девица стиснула зубы, не отвечая. Сандер вздохнул и закатил глаза:

— Эл, ты не с того начала!

Подхватив со стола теплый пышный каравай, он разломил его пополам и протянул одну из частей девушке. От второй он нехотя откусил сам. Ну точно! Как же я забыла про законы гостеприимства? С кем преломил хлеб, от того зла уже не жди, покуситься на гостя это страшное преступление! Девица это знала лучше меня. Она опустила нож и, осторожно взяв краюху, тоже укусила ее. Прожевала, и тотчас укусила еще. И еще. И снова.

Да она же голодная! — сообразила я, наконец. Расстелив на столе честно выпрошенную у Змея Горыныча скатерть-самобранку, я торопливо организовала угощение, и щедрым жестом пригласила девицу к ужину. Та благодарно кивнула, присаживаясь на лавку.

Следующие полчаса мы молча поглощали пищу, оценивающе поглядывая друг на друга. Девица постепенно оттаяла и подобрела, даже начала улыбаться.

— Как тебя звать-то? — спросила я, посчитав ритуал встречи гостя относительно соблюденным.

— Марьюшкой, — ответила гостья.

— И как же тебя, Марьюшка, в лес к нам ночью занесло?

— Заблудилась я, — не стала скрывать девица. — Шла я к тебе, Яга, за помощью, по тропинке, которую мне в деревне показали, да на полпути столкнулась с тремя лиходеями. Стали они за руки хватать, пытаться в чащу увести, обидеть хотели. Да вырвалась я…

— От троих сразу? — недоверчиво прищурилась я. Девица прикусила губу, заколебавшись на миг, но все же созналась:

— Гребень у меня был заветный, от матушки оставшийся. Кинула я его оземь, и тотчас полезли из земли кусты да деревья, заступились за меня, отгородили от лиходеев стеной могучей. Пока те трое силились ту стену одолеть, я от них и убежала.

— Видимо, тропинки в деревню у нас больше нет, — проворчал Сандер себе под нос.

— А как они выглядели — запомнила? — не обратила внимания на реплику вампира я.

— Обычно. Как бродяги лесные — заросшие да в тряпье. Только у старшего серьга с карбункулом в ухе была.

Мы с Сандером переглянулись. Драгоценный гранатовый камень как-то не очень вязался с обликом лесного разбойника. Но девица, вроде, не врет.

— Ладно, — кивнула я. — А что тебя-то к Яге привело?

— Свет мой, сокол возлюбленный, — вымолвила девица, потупившись. — Батюшка мой привез мне с ярмарки подарок, перо соколиное, и с тех пор стал ко мне каждую ночь в горницу сокол ясный прилетать. С вечера явится, обернется молодцем, переночует, а с утра пораньше упорхнет через окно… Но прознали о том мои сестры-завистницы, ножи острые у окна моего оставили… Бился мой любимый, но не смог ко мне попасть, и улетел в чужедальние края насовсем. Ведающие люди сказали, что женился он теперь на злой ведьме, и найти я его могу, только износив трое башмаков железных, изломав трое посохов да трое колпаков изорвав…

Я закашлялась, возмущенно глядя на гостью:

— То есть, как ночью к тебе в окно лезть — так он в первых рядах, а как проблемы возникли — так «извини, дорогая, ты сама виновата»? Умчался вдаль и ищи-свищи его?! Хоро-о-ош жених!

На глаза Марьюшки навернулись горькие слезы:

— Так люблю я его…

— Ну, с этим не поспоришь, — согласилась я, раздраженно барабаня пальцами по столу. — А он-то тебя любит?

— Любит, — закивала девица. — Конечно, любит!