Академический обмен

— Возможно, вы и правы, Боб, — сказал Моррис. О Робине Демпси у него было неоднозначное мнение. В каком-то смысле на кафедре кроме него не было никого, кто приобрел бы хоть какое-то признание как ученый-профессионал. Он был трудолюбив, тщеславен и упрям. У него не было капризов и причуд. К тому же он был очень похож на Морриса в его молодые годы (с оговоркой, что не столь блистательно умен) и даже пытался навязаться ему в друзья или на худой конец вступить с ним в тайный сговор. Моррис, однако, увидел во всех этих заигрываниях двойное дно. Он вовсе не был склонен заодно с Демпси помыкать членами английской кафедры. И даже если во многих отношениях это была компания со странностями, поладить с ними было нетрудно. Да, за всю свою академическую карьеру Моррис куда реже подвергался опасности, чем за эти последние пять месяцев.

— Вы знаете, Боб, — сказал он, — у меня назначена встреча с ректором.

— Да, мне тоже надо бежать, — сказал Басби и затрусил в направлении профессорской. — Постарайтесь все-таки попасть на собрание! — крикнул он через плечо. У Морриса же не было ни малейшего намерения туда идти. Заседания кафедры и при блажном самовластии Мастерса он высиживал с трудом. Теперь же, после его ухода, процедура принятия решений стала все больше походить на сумасшедшее чаепитие у Мартовского Зайца.

Ловким, четко рассчитанным движением Моррис вскочил в «патерностер» и плавно поплыл на первый этаж. Выйдя из здания на яркое солнце (на дворе было обещанное прояснение), он услышал, как часы на башне бьют половину одиннадцатого, и прибавил шагу. И очень хорошо сделал, так как еще одна плитка отделилась от стены прямо у него над головой и со звучным треском, как бьющая рикошетом пуля, разлетелась в куски позади него. Это уже не смешно, подумал он, взглянув на фасад здания, который все больше становился похож на гигантский кроссворд. Того и гляди, кого-нибудь прибьет, и университет будет платить компенсацию в миллион долларов. Он сделал себе мысленную заметку насчет того, чтобы сказать об этом ректору.

— А, Цапп! Как хорошо, что вы зашли, — промямлил ректор, приподнявшись из-за стола, когда Морриса впустили в кабинет. Утопая в мягком ковре, Моррис подошел к нему и пожал вяло протянутую руку. Стюарт Страуд, при его высоком росте и крепком сложении, напускал на себя крайне обессиленный и нездоровый вид. Он часто понижал голос до шепота, а двигался с осторожностью, словно престарелый инвалид. Теперь он рухнул обратно в кресло, будто усилия, потраченные на приветствие, вымотали его вконец.

— Садитесь поближе, старина, — сказал он. — Сигарету?

Он сделал слабую попытку подтолкнуть в сторону Морриса деревянную сигаретницу.

— Если вы не против, я закурю сигару, — сказал Моррис. — А вы не будете?

— Что вы, что вы! — Ректор улыбнулся и устало покачал головой. — У меня есть пара вопросиков, по которым я хотел бы с вами посоветоваться. — Уперев локти в подлокотники кресла и сплетя пальцы, он устроил себе полочку для подбородка.

— Комиссия по новым назначениям? — спросил Моррис.

Полочка обрушилась, и ректорская челюсть нырнула вниз.

— Откуда вы знаете?

— Я так и думал, что студенты не позволят вам исключить их из комиссии.

Лицо Страуда прояснилось.

— Да нет, любезный, студенты здесь совершенно ни при чем. — Он позволил себе почти решительный отметающий жест. — Со всеми этими затруднениями покончено благодаря вам. Нет, у меня нечто, касающееся исключительно преподавательского состава, и дело абсолютно конфиденциальное. У меня вот тут, — он кивнул в сторону желтой папки, одиноко возлежащей на его безупречно пустом столе, — список кандидатов на ставки старших преподавателей, которые будут после обеда рассматриваться на комиссии по новым назначениям. От английской кафедры два человека — Робин Демпси, которого вы, вероятно, знаете, и ваш напарник, который сейчас в Эйфории.

— Филипп Лоу?

— Он самый. Проблема в том, что вакансий у нас меньше, чем мы предполагали, и одному из двоих в этот раз не повезет. Вопрос в том, кому именно? И кто из них более достойный кандидат? Мне хотелось бы знать ваше мнение, Цапп. Я весьма высоко ценю его, особенно в таких щепетильных вопросах. — Страуд откинулся в кресле и закрыл глаза, изнуренный столь необычно длинной речью. — Взгляните на их личные дела, голубчик, это вам поможет, — пробормотал он.