Академический обмен

— Дай-ка я потру тебе спинку. — Он стянул трусы и забрался в ванну. Вода в ней угрожающе поднялась и начала уходить через верхнее сливное отверстие.

— Моррис! Ты сошел с ума! Я вылезаю.

Но она осталась в ванне и, наклонившись вперед, возбужденно задергала плечами под его руками.

— Брал ли Филипп хоть когда-нибудь книги у Гордона Мастерса?

— Брал постоянно. А почему ты спрашиваешь?

— Да так.

Он притянул ее к себе и, устроив между коленей, стал намыливать пышные дыни ее грудей.

— Ах, Боже мой! — простонала она. — И как мы успеем все это закончить до возвращения детей?

— Расслабься. Времени уйма.

— Так что хотел ректор?

— Он предложил мне место заведующего английской кафедрой.

Пытаясь оглянуться, Хилари скользнула по дну ванны и чуть не ушла под воду.

— Что??? Место Гордона Мастерса?

— Так точно.

— И что ты сказал?

— Сказал, что подумаю.

Хилари смыла пену и выбралась из ванны.

— Как все это странно. И ты думаешь, что сможешь жить в Англии?

— В настоящий момент в этой идее есть масса соблазнов, — многозначительно ответил он.

— Оставь свои шутки, Моррис. — Она стыдливо прикрылась полотенцем. — Ты прекрасно знаешь, что это лишь эпизод.

— Почему ты так думаешь?

Она пристально на него посмотрела:

— И сколько женщин было в твоей жизни?

Он неловко заерзал в уже остывшей воде и открыл кран.

— Это нечестный вопрос. В определенном возрасте мужчина начинает находить удовлетворение с одной-единственной женщиной. Он хочет стабильности.

— Да, но скоро вернется Филипп.

— А ты как будто сказала, что он остается?

— Нет, его надолго не хватит. Вернется как миленький, поджав хвост. Вот уж кто точно хочет стабильности!

— А может, нам его присватать к Дезире? — пошутил Моррис.

— Бедная Дезире. Хватит с нее страданий. — В это время снова зазвонил телефон. — Пожалуйста, Моррис, вылезай побыстрее и одевайся. — Она накинула халат и вышла.

Плавая в ванне и поигрывая гениталиями, Моррис задумался над словами Хилари. Сможет ли он жить в Англии? Полгода назад вопрос был бы неуместен, а над ответом и думать было нечего. Но теперь у него уже не было той уверенности… Некоторым образом это помогло бы решить проблему его дальнейшей карьеры. Раммидж, конечно, не самый лучший в мире университет, но человеку с его энергией и идеями здесь есть где развернуться. И едва ли кто из американских профессоров обладал в Раммидже неограниченной властью заведующего кафедрой. А встав у руля, вы можете крутить его как вам угодно. С его опытом, инициативой и международными контактами он добьется того, что о Раммидже заговорят, и это будет даже занятно… Моррис стал рисовать наполеоновское будущее своей карьеры в Раммидже: сначала он разделается с обветшалой готической программой и заменит ее безупречно логичной системой дисциплин, учитывающей научные достижения в литературоведении с начала 20 века; потом организует аспирантский центр изучения Джейн Остен; введет для студентов обязательное пользование пишущей машинкой, пригласит к себе американских ученых, бежавших от студенческих революций; будет устраивать конференции и издавать новый журнал…

Он услышал, как звякнул телефон, когда Хилари повесила трубку, и пальцем большой ноги вытянул за цепочку пробку. Вода стала постепенно снижаться, образуя островки, архипелаги и затем континенты из его ног. живота, члена, груди и плеч. Что касается семейной жизни, то, оставшись в Англии, он ничего не потеряет. Если Дезире настоит на разводе и возьмет с собой близнецов, Раммидж окажется не дальше от Нью-Йорка, чем Эйфория. А может быть, ее удастся уговорить попробовать начать все сначала в Европе. Не то чтобы Раммидж был на уме у Дезире, когда она говорила о Европе, но, по крайней мере, из местного аэропорта можно за пятьдесят минут долететь до Парижа, если появится такое желание…

Остатки воды с бульканьем исчезли, подергав его за волоски на ногах и ягодицах, и он остался лежать на дне ванны голый и мокрый, будто выброшенный на берег после кораблекрушения. Гулливер. Робинзон Крузо. Впереди — новая жизнь?

В ванную вошла Хилари.

— Да-да, — сказал он. — Я уже вылезаю. — И тут он заметил, что она странно на него смотрит. — В чем дело?

— Этот телефонный звонок…

— И кто же это был? Ректору пришло в голову что-то еще?

— Это была Дезире.

— Дезире! Почему ты меня не позвала? — Он выпрыгнул из ванны и схватил полотенце.

— С тобой она говорить не хотела, — сказала Хилари. — Она хотела поговорить со мной.

— С тобой? И что же она сказала?

— Та женщина, с которой у Филиппа роман…

— Да?..

— Это она. Дезире.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Быть этого не может!

— Почему?

— Почему? Потому что я знаю Дезире. Она мужененавистница. Особенно не выносит таких бесхребетных мужиков, как твой муж.

— Откуда тебе известно, что он бесхребетный? — строго спросила Хилари с некоторым раздражением.

— Да уж известно. Дезире сожрет его с потрохами. Без соли и перца.

— Филипп может быть очень ласковым и нежным. Возможно, Дезире захотелось чего-то необычного, — сухо сказала Хилари.

— Вот стерва! — воскликнул Моррис, шлепнув полотенцем по краю ванны. — Изворотливая стерва!