Академия

— Это чистая правда, сэр, — признался Деверс. — Мы и не видели Императора. Те сведения о процессе, которые нам удалось раздобыть на обратном пути привели нас к мысли о том, что дело было попросту сфабриковано. Генерала, как будто, обвинили в преступных подрывных намерениях?

— А он был невиновен?

— Риоз? — вопросом на вопрос ответил Барр. — Нет, клянусь вам, невиновен! Бродриг — по большому счёту, предатель, но и он не был виновен ни по одному пункту обвинения. Это был юридический фарс — но неизбежный и предсказуемый.

— Надо понимать, вы имеете в виду психоисторическую неизбежность? — иронично поинтересовался Форрел, старательно, утрированно выговаривая каждое слово.

— Естественно, — серьёзно ответил Барр. — До этого момента вопрос о психоистории как бы не возникал, но, когда всё было окончено, возникла возможность как бы… ну, знаете… подсмотреть ответ в конце задачника. И тогда всё стало ясно. Теперь мы видим, что социальный фон в Империи делает захватнические войны невозможными. Во времена правления слабых Императоров Империю рвут на части генералы, борющиеся за никчемный, смертельно опасный в конце концов трон. Во времена правления сильных Императоров Империю парализует их иго, и раздирающие её изнутри противоречия на какое-то время затихают, — но только на время, чтобы потом вспыхнуть с новой силой.

В промежутке между двумя глубокими затяжками Форрел буркнул:

— Не слишком ясно излагаете, лорд Барр.

Барр смущенно улыбнулся.

— Может быть. Это оттого что я не слишком искусен в психоистории. Слова — жалкая подмена математических уравнений. Но вы сами посудите…

Барр замолчал, потому что Форрел явно отвлекся и, облокотившись на парапет балкона, глядел на небо. Деверс глядел туда же и вспоминал о Тренторе…

Барр попытался продолжить свою мысль:

— Видите ли, сэр, — и вы, и Деверс, да, наверное, все полагали, что победа над Империей заключалась в том, чтобы поссорить Императора и генерала. И вы, и Деверс, и все остальные были правы — всё время, пока учитывался принцип внутренних противоречий.

Тем не менее вы были не правы, полагая, что этого внутреннего разъединения можно достичь за счёт индивидуальных действий. Вы пробовали подкуп, обман. Вы рассчитывали на амбиции и страх. Но из этого ничего не вышло — как вы ни старались. То есть, наоборот, — после каждого подобного шага положение вещей ещё больше осложнялось.

Дьюсем Барр отвернулся и, опершись на перила, задумчиво поглядел на огни праздничного города, затем медленно проговорил:

— Всех нас толкала мертвая рука. Всех — храброго генерала и великого Императора, наш мир и ваш мир — мертвая рука Гэри Селдона. Он знал, что такой человек, как Риоз, обречен на неудачу, поскольку именно его успехи и были залогом провала. И чем больше были бы его успехи, тем грандиозней был бы его провал.

— Не сказал бы, чтобы стало понятнее, — опять буркнул Форрел.

— Минуточку, — спокойно продолжал Барр. — Давайте ещё раз по порядку. Слабый генерал и не подумал бы нам угрожать — это совершенно очевидно. Сильный генерал при слабом Императоре также не стал бы нам угрожать, поскольку обязательно повернул бы своё оружие в направлении гораздо более близкой и более притягательной мишени. История показала, что три четверти Императоров за последние два столетия в прошлом были мятежными генералами или мятежными вице-королями.

Следовательно, серьёзную угрозу для Академии могло представлять только сочетание сильного генерала с сильным Императором, поскольку сильного Императора трудно сместить, а сильный генерал вынужден действовать за границами Империи.

Но — что делает Императора сильным? Чем был силен Клеон? Это очевидно. Он был силен, потому что безжалостно подавлял подданных. Вельможа, который становится слишком богат, генерал, который становится чересчур популярен, — опасны. Вся последняя история Империи доказывает, что так обстояли дела со всеми мало — мальски умными Императорами, желавшими укрепить свою власть.

Риоз выигрывал сражение за сражением — и Император стал относиться к нему с подозрением. Вся атмосфера тех дней вынуждала его быть подозрительным. Риоз отказался от взятки? Очень странно — скрытые причины. Его самый доверенный вельможа ни с того ни с сего поддержал Риоза — очень подозрительно, тайные мотивы. Не было ни одного действия с чьей — либо стороны, которое не казалось бы ему подозрительным. Мы могли бы ещё что-то предпринять — только наши действия были ненужными, тщетными. Успехи Риоза были подозрительны. Поэтому он был отозван, обвинен, осужден и казнен. Таким образом Академия снова победила.

Видите — получается, что нет такого стечения обстоятельств, при котором Академия не выиграла бы. Это было неизбежно — что бы ни предпринял Риоз, что бы ни предприняли мы.

Магнат Академии самодовольно кивнул.

— Неплохо. Только вот… А если бы Император и генерал были в одном лице? А? Что тогда? Этой ситуации вы не учли, поэтому я считаю, что вы меня не убедили.

Барр пожал плечами.