Академия

— Да-да, конечно, я же не военный. Просто у меня такое впечатление, что вы изо всех сил стараетесь убедить меня в том, что всё, что кажется так просто и ясно, на самом деле не так. Мы вам это позволили. Однако ваша предосторожность этим не ограничивается. Во втором вашем донесении вы потребовали подкрепления. Для чего? Для борьбы с противником малочисленным, нищим — варварами, с которыми у вас до сих пор не было ни одного серьёзного столкновения. Просьба о подкреплении в такой ситуации говорит либо о вашей некомпетентности, либо… о чём-то похуже — тем более что вся ваша карьера доказала, как вы упрямы, дерзки и как страдаете избытком воображения.

— Благодарю вас, — холодно отозвался генерал. — Однако позволю себе напомнить вам, что упрямство и слепота — далеко не одно и то же. Можно позволить себе разрабатывать тонкие стратегические ходы, когда имеешь дело с противником, от которого знаешь что ждать. Тогда возможно хотя бы приблизительно определить степень риска. Однако всякий шаг по отношению к незнакомому врагу — дерзость сам по себе. С таким же успехом можно гадать, почему днём человек спокойно ходит по тесной комнате, а ночью натыкается на мебель.

Бродриг ответил на тираду генерала неопределённым изящным жестом.

— Красиво. Но неубедительно. Вы же лично побывали в этом варварском мире. Кроме того, у вас содержится пленник, торговец. Как я понимаю, между вами и пленником нет полосы ночного тумана?

— Вы так думаете? Простите, но я возьму на себя дерзость напомнить вам, что мир, который два столетия развивался в изоляции, нельзя вот так сразу взять и понять! Я там пробыл всего месяц. Я солдат, а не супермен с квадратным подбородком и непробиваемой грудью из субэфирного голографического триллера! Точно так же и один — единственный пленник, член непонятного экономического сообщества, которое не связано напрямую с правительством противника, — не слишком надежный источник информации о секретах военной стратегии врага.

— Вы его допрашивали?

— Допрашивал.

— Ну и?

— Довольно результативно, но всё же не настолько, насколько хотелось бы. Его корабль невелик, военное значение — ноль. Он торгует маленькими безделушками. Они забавны, но не более того. Самые интересные я хотел бы отослать в качестве сувениров Его Величеству. Вот в конструкции корабля есть кое-что интересное. Но не всё пока понятно. Но я и не инженер, с другой стороны.

— Что, на флоте нет специалистов?

— Есть, — желчно отозвался генерал. — Но этим балбесам придётся ещё долго головы ломать, прежде чем они докопаются до того, что меня интересует. Я уже просил прислать сюда хоть одного мало-мальски смыслящего инженера, который смог бы разобраться в принципе действия странных силовых полей, имеющихся в конструкции корабля. Ответа пока нет.

— Таких специалистов мало, генерал. Неужели а подведомственной вам провинции не отыщется ни одного специалиста по ядерной энергетике?

— Да если бы такой был, он бы уже давно привел в чувство хромающие, покалеченные двигатели двух моих подбитых кораблей! У меня всего-то десять звездолётов, и два из них не годятся для серьёзного сражения из-за недостаточного энергетического обеспечения. То есть пятая часть моего флота должна будет прятаться за атакующими кораблями, когда дело дойдет до настоящей драки!

Пальцы секретаря нервно скользили по рукоятке трости.

— Вы не один в таком положении, генерал. У Императора те же трудности.

Генерал бросил на землю свою измятую, так и не закуренную сигарету, достал другую, закурил, пожал плечами.

— Да я всё понимаю. Конечно, это дело не сегодняшнего дня — отсутствие профессионалов высокого класса. Да и с пленником дело пошло бы успешнее, если бы прибор для психологического тестирования был в порядке.

Брови секретаря поползли вверх.

— У вас есть психотест?

— Старенький. Развалина — вечно выходит из строя именно тогда, когда нужен. Я включил его, когда пленный спал, и ничего не добился. Такие вот дела. Я проверял прибор на своих подчиненных, и реакция была совершенно адекватная, но опять — таки никто из моего персонала — я имею в виду инженеров — не может понять, почему с пленным прибор не срабатывает. Дьюсем Барр — учёный — теоретик, не разбирающийся в механике, говорит, что, вероятно, структура психики пленного может быть нечувствительна к тесту, поскольку тот якобы с детства находился под влиянием чужеродной среды и инородных нейронных стимулов. Не знаю… Но думаю, что кое-что из него ещё можно будет выудить. Именно из этих соображений я оставил его в живых. Пока.

Бродриг оперся на трость.

— Я попытаюсь найти специалиста в столице. Кстати что это за человек, о котором вы упомянули? Сивеннианец? Не много ли врагов, к которым вы излишне милосердны?

— Он кое-что знает о противнике. Его я тоже берегу на будущее. Он может оказаться полезным.

— Но он сивеннианец и сын мятежника.

— Он стар и немощен, а его родственники — заложники.

— Понятно. Тем не менее мне хотелось бы лично побеседовать с пленным.

— Конечно.

— Наедине, — холодно добавил секретарь.