Академия

Василий слушал друга внимательно, не прерывая. По лицу его было видно, что рассказ Варфоломея произвел на него сильное впечатление.

– А ведь с тобой, братец, настоящее чудо приключилось. Тут и уверовать не долго, – словно бы угадав недавние мысли Варфоломея, полушутя, полусерьезно сказал он.

Но Варфоломей шутить был не склонен.

– Знаешь, – со всей серьезностью сказал он, – я и сам об этом думал. Я бы, честно говоря, и уверовал бы, но только… Как бы тебе сказать… Во что-то другое, но не в это… – и он кивнул в сторону телевизора, на экране которого толстый священник продолжал размахивать кадилом. – Боюсь я этой помпезности, и фальши не выношу, лицемерия. Или я чего-то не понимаю… – закончил он сокрушенно.

– Да… – задумчиво протянул Цветков. – Сложный это вопрос. Без поллитры не разберешься. Не такие головы, как наши, над этим бились. Да что мне тебе об этом рассказывать. Сам Лев Толстой, к примеру, уж на что умный мужик был, могучий, а и он ответа не мог найти. Так что смирись, гордый человек, – завершил он уже в своей обычной усмешливой манере. – Оставим, впрочем, высокие темы. Я ведь к тебе не просто так явился, не с пустыми руками. Я к тебе с предложением. Хочу дать тебе подхалтурить немного. А то ты, гляжу, совсем захирел со своим частным сыском, – и он выразительно взглянул на засохший кусок сыра, который Варфоломей, как щедрый хозяин, выставил в качестве угощения.

– Что за халтура? – вяло поинтересовался Варфоломей. Видно, болезнь еще основательно сидела в нем.

– Да тут одна религия занятная объявилась. Секта, не секта, толком неизвестно. И название такое – язык сломаешь. Погоди, соберусь с силами, авось, выговорю. Ин-пли-нисты – так они именуются. Надумали они тут свое сборище провести в гостинице, в конференц-зале по случаю прибытия к ним каких-то гостей из Америки. В общем, нужен им охранник. Заодно посмотришь, что это за секта. Для твоего любознательного ума это, думаю, будет небесполезно. И платят хорошо. Я бы сам взялся, да не могу, – тут Василий с сожалением почмокал губами. – Сам понимаешь, служба. А ты как – сможешь? Или после болезни еще не оклемался?

– Да нет, почему же. Смогу. Так что считай, что я согласен, – сказал Варфоломей и вдруг без всякого перехода завопил так, что Цветков даже вздрогнул: – Ах ты дрянь этакая!

– Надеюсь, – с сарказмом заметил Василий, опять начиная их обычную игру, – последнее высказывание относится не ко мне?

И они оба рассмеялись, наблюдая за Лелькой, которая, воспользовавшись тем, что ее хозяин был слишком увлечен разговором, добралась до остатков засохшего сыра на тарелке и теперь быстро поедала их, похрюкивая от удовольствия.

Глава шестая

В небольшой конференц-зал гостиницы Варфоломей прибыл точно к назначенному времени. В обязанности его входило, как объяснила ему пышущая здоровьем и жизнерадостностью дама-администратор, внимательно следить за всем происходящим и в случае возникновения каких-либо, как она выразилась, нестандартных ситуаций немедленно их ликвидировать. Правда, что именно следует понимать под нестандартными ситуациями, она не пояснила. И Варфоломей не стал уточнять, поскольку чувствовал, что от этой жизнерадостной дамы толковых объяснений все равно не добьешься: она, похоже, была озабочена лишь собственным, как теперь принято говорить, имиджем, ничто иное ее не волновало. Тем не менее обещанную мзду из ее рук Варфоломей принял и затем занял свой наблюдательный пункт в углу зала.

С любопытством он наблюдал за тем, как зал постепенно начал наполняться разнокалиберной публикой. Первыми появились какие-то преувеличенно-правильные молодые люди, очень схожие между собой, и девушки, одетые по принципу «черный низ – белый верх». Возможно, именно эта стандартность одеяния и делала их похожими, как близнецов. Они установили возле дверей два столика и разложили на них яркие глянцевые брошюрки. Затем две девушки принесли корзину с уже начинающими увядать цветами. У Варфоломея почему-то появилось подозрения, что эта корзина уже честно отслужила свое на каком-нибудь вчерашнем или позавчерашнем мероприятии и теперь перекочевала сюда.

Все организаторы или, опять же выражаясь по-современному, менеджеры выглядели чрезвычайно счастливыми, но в то же время в них было нечто от манекенов, призванных рекламировать довольство жизнью. Так, по крайней мере, казалось Варфоломею.

Их лица светились такой нескрываемой радостью, словно им сейчас предстояло не проводить религиозное собрание, а, по меньшей мере, получать Нобелевские премии, при чем глаза их излучали доброжелательство, обещавшее поделиться своей радостью с любым, кто этого пожелает.