Академия

Молодой человек тем временем, либо не замечая сочувственно-скептического взгляда Варфоломея, либо намеренно не обращая на него внимания, бодро прошагал на кухню – именно здесь, в наиболее приличном, по его мнению, помещении Варфоломей обычно принимал наиболее важных посетителей.

Дело свое, как выяснилось, парень, несмотря на то странное впечатление, которое он производил, знал хорошо. Предварительно продемонстрировав Варфоломею собственный паспорт и доверенность на ведение дел от имени духовной Академии инплинизма, парень собрал у будущего ее слушателя необходимые документы и удалился, оставив на столе красочные проспекты с изображением Академии, несколько уже знакомых брошюрок и, что самое удивительное, даже примерное расписание пребывания Варфоломея в Шотландии.

После ухода академического посланца Варфоломей некоторое время находился в состоянии эйфории, граничащей с полной прострацией. Но потом все же взял в руки оставленные бумаги и ахнул. Из них следовало, что отправиться в достопочтенную Шотландию ему предстояло уже через две недели. Наставлять же на путь истинный там его, судя по всему, собирались основательно: на пребывание в стенах Академии отводилось целых три месяца.

«Уж не поторопился ли я? – по своей извечной склонности к рефлексии Варфоломей принялся изводить себя сомнениями. – Не надо, наверно, было так быстро соглашаться… И что на меня нашло?!»

«Но с другой стороны… – тут же ответил он сам себя. – Разве не ты говорил что-то такое о поисках смысла жизни, истинной веры и тому подобном? А когда тебе, похоже, предоставляется такая возможность – сразу в кусты? Нет, настоящие мужчины так не поступают. И потом – чем плохо задарма прокатиться в Европу? Тут вроде бы и сомневаться нечего. Только дурак откажется от такой возможности…»

«А как же насчет бесплатного сыра? – опять вмешался скептический внутренний голос. – Разве тебе не объясняли, где он бывает? С чего бы это им могла так уж понадобиться именно твоя персона? Что за этим кроется?»

Впрочем, за свою жизнь Варфоломею случалось побывать в самых различных переделках, и он привык философски относиться к сюрпризам, которые ему порой преподносила судьба, руководствуясь мудрым принципом: «Поживем – увидим». Именно этой фразой он и на этот раз закончил недолгую дискуссию с самим собой.

Но тут его взгляд неожиданно упал на Лельку, которая, ничего не подозревая, мирно жевала капустный листок в своем уголке.

«А ее-то я куда дену?! – мысленно воскликнул Варфоломей. – Об этом-то я и не подумал… Пропадет же она без меня!»

Приступ острой жалости к беззащитному живому существу внезапно охватил Варфоломея. Поддавшись этому чувству, он сгреб Лельку с пола, прижал к себе и даже поцеловал в рыжую смышленую мордочку.

Нельзя сказать, чтобы все эти бурные проявления чувств пришлись по душе морской свинке, она недовольно хрюкнула, но на всякий случай лизнула хозяина в подбородок своим маленьким шершавым язычком.

«Не бойся, не бойся, – бормотал он, окончательно растрогавшись. – Я тебя не оставлю. Я тебя в обиду не дам. Но понимаешь, Лелька, эту проблему, как говорится, без поллитры не решить». – С этими словами он извлек бутылку коньяка, хранимую им в тайне от Елизаветы Григорьевны в ящике для обуви в прихожей, и плеснул себе в стакан. Он понимал, что переговоры об устройстве Лельки ему предстоят нелегкие, и рассчитывал, что коньяк придаст ему храбрости, напора и решительности.

Первым, кому он позвонил, был, конечно, друг Василий.

Стараясь придать своему рассказу максимальную связность и убедительность, Варфоломей поведал другу о событиях последних дней, о своем намерении отбыть в Шотландию.

Цветков некоторое время молчал, а потом произнес то ли с осуждением, то ли с восторгом:

– Ну ты и авантюрист! Смотри – попадешь в лапы к сектантам, не выберешься! Хотя, с другой стороны, ты у нас теперь человек независимый, вольный, ответ тебе ни перед кем держать не надо, так что будешь, можно сказать, изучать жизнь секты методом внедрения в тайны тайных, глядишь польза будет… – Он еще долго говорил что-то о сектах и сектантах, об их происках, явно уходя от главного вопроса, который волновал сейчас Варфоломея – о судьбе Лельки. А когда потерявший терпение Варфоломей, наконец, потребовал от него прямого ответа, Цветков только вздохнул горестно:

– Прости, но тут тебе ничем помочь не могу. Жена меня предупредила: если эта грызунья еще раз появится у нас в доме, это будет последний день нашей семейной жизни. И ты ее знаешь, она слов на ветер не бросает…

– Да уж знаю… – уныло согласился Варфоломей, и рука его невольно опять потянулась к бутылке с коньяком.

Все оставшиеся до отъезда дни Варфоломей потратил на попытки как-то устроить свою любимицу. Но ничего не получалось. Никто из его многочисленных знакомых не захотел взять на себя такую ответственность: у всех находились достаточно убедительные причины для отказа.