Академия и Империя (Основание и Империя)

– Не удалось, хотя мы пытались, не правда ли? Разве не правда, что наша встреча здесь не будет гроша ломаного стоить, если нам не удастся войти с ним в контакт? Разве не правда, что до сих пор тут пока больше выпивают, чем думают, и больше отдыхают, чем делают – это, кстати, цитата из последнего номера «Радол трибыон». А все потому, что мы не можем связаться с Мулом. Господа, у нас почти тысяча кораблей, готовых броситься в битву по первому приказу, чтобы одолеть Академию. Я считаю, что положение нужно коренным образом изменить. Корабли должны быть готовы к другому. Они должны быть повернуты против Мула.

– То есть как? Воевать за этого тирана Индбура и прочих кровопийц из Академии? – с плохо скрытой яростью спросил Мангин.

– Давайте уточним, – взмахнул рукой Ранду. – Я сказал: против Мула, а за кого – неважно!

Поднялся Оваль Гри.

– Ранду, в этом деле я вам – не помощник. Изложите все, когда вечером соберется весь Совет, если вам не терпится совершить политическое самоубийство.

Не сказав больше ни слова, он удалился. За ним молча последовал Мангин. Ранду остался один и целый час перебирал в уме возможные варианты.

Вечером на Совете он не сказал ни слова…

А на следующее утро в комнату Ранду ввалился Оваль Гри, одетый как попало, небритый, непричесанный.

Ранду сидел за еще не прибранным после завтрака столом. Он взглянул на Оваля с искренним удивлением. Даже трубку выронил.

Оваль хрипло выкрикнул:

– Ночью бомбардирован Мнемон! Вероломное нападение!

Глаза Ранду сузились.

– Академия?

– Мул! – рявкнул Оваль. – Мул! Без причины, вероломно! – кричал он, размахивая руками. – Большая часть нашего флота присоединилась к объединенной флотилии. Небольшого числа кораблей, оставшихся на планете, было недостаточно. Они уничтожены! Враги пока не высадились. Может быть, и не высадятся, сообщают, что половина вражеских кораблей уничтожена. Но это – война, и я пришел спросить у вас, как на все это смотрит Хейвен.

– Полагаю, что Хейвен на это смотрит с точки зрения выполнения Федеративной Хартии. Вот видите? Вот он и на нас напал.

– Этот Мул – безумец! Разве ему под силу захватить Вселенную?

Оваль подбежал и схватил Ранду за руку.

– Наши, те немногие, кто выжил после битвы, сообщают, что у Мула есть новое оружие. Депрессор ядерного поля!

– Как?!

– Большинство наших кораблей погибло, – продолжал Оваль Гри, – поскольку были лишены возможности применить ядерное оружие. Несчастные случаи и саботаж исключены. Это все – оружие Мула. Оно, видимо, еще недоработано. Эффект был неполным. Была кое-какая возможность его нейтрализовать – у меня пока нет полной информации. Но вы должны понять, что такое оружие в корне меняет картину войны, и может случиться так, что весь наш флот окажется абсолютно беспомощным.

На Ранду навалилась страшная слабость.

– Боюсь, – проговорил он безнадежно, – что родился монстр, который пожрет нас всех. И все-таки мы должны с ним сразиться!

Глава семнадцатая Видеосонор

Дом Эблинга Миса, расположенный не в самом фешенебельном районе Терминуса, был хорошо известен в кругах интеллигенции, литераторов и вообще всей мало-мальски читающей публике в Академии. Отношение к месту обитания старого чудака зависело от того, кто какими источниками информации пользовался. Для кропотливого биографа оно было «символом ухода от реальности», для того, кто по вечерам пробегал взглядом колонки новостей – «логовом, в котором царил типично холостяцкий беспорядок». Один доктор философии из Университета отметил, что в доме «прекрасная библиотека, но книги расставлены без всякой системы», а приятель Миса, далекий от университетских кругов, заметил, что там «всегда найдется, что выпить, и можно без стеснения забраться с ногами на диван». Наконец, в телевизионных сплетнях было сказано о «полуразвалившейся, угрюмой обители известного грубияна, полоумного Эблинга Миса».

У Байты была возможность взглянуть на дом Миса своими глазами. Кроме беспорядка, ничего особенного она не заметила.

За исключением первых дней ее арест не вызвал у нее особых эмоций, кроме, пожалуй, легкого неудобства. Сейчас ей даже казалось, что перенести те дни было намного легче, чем это получасовое ожидание в доме психолога. Ей чудилось, что за ней и тут следили. По крайней мере, в тюрьме хоть Торан был рядом…

Возможно, она чувствовала бы себя более свободно, если б не Магнифико, – он совсем повесил нос и был гораздо более удручен, чем она.

Магнифико сидел в углу дивана, подтянув колени к подбородку и сжавшись в комочек, будто хотел стать невидимым.

Байта протянула руку и погладила его по голове, Магнифико вздрогнул и криво улыбнулся.

– О, моя госпожа, простите меня. Мне порой кажется, что до сих пор мое тело не ждет от чужой руки ничего, кроме удара.

– Не бойся, Магнифико. Я с тобой, и никому не позволю ударить тебя.

Взгляд паяца немного оттаял, но он тут же отвел его в сторону.

– Но ведь они держали меня отдельно от вас и от вашего доброго супруга – и даю вам слово, только не смейтесь надо мной, но, правда, мне было одиноко без вас!