Академия идеального веса

Старушка достала блюдо, налила в него что-то из небольшого пузырька.

– Смотри на воду, смотри и слушай, – почти приказала она Насте.

– Ангелы святые, помогите-спасите, – запричитала полушепотом старушка, водя над блюдом руками. – Девицу красную Настю на путь истинный наставьте. Наваждение снимите, одержимость растворите, в воде чистой распустите…

Дальше Настя не расслышала, она как завороженная смотрела в блюдо и очнулась только, когда старушка мокрой рукой протерла ей лоб и громко провозгласила:

– Сгинь, наваждение! Сгинь!

Настя почувствовала такое тепло в груди, что хотелось плакать и смеяться одновременно.

– Ну вот и все, душенька. Пойдем к зеркалу, оно вон там, за пологом.

Мамочка родная! Девушка смотрела на отражение и не могла поверить своим глазам. Милая-то какая!

– Что видишь? – спросила бабулечка.

– Красавица писаная! – выдохнула Настя. – Что же это вы мной сделали, баба Федя?

– Ничего, сладкая, ничего.

– Ой, я, кажется, уже похудела?

– Нет, иначе бы одежа тебе твоя велика стала. А она, вишь, как влитая сидит.

– Но я ничего не понимаю… Как?! Старушка усадила Настю за стол.

– Дитятко, тут понимать ничего и не надо. Ты на себя порчу навела, а я ее сняла.

– Не наводила я никакую порчу!

– Ох, еще как наводила. У тебя с батькой как? Он тебя баловал сильно?

– Какой там баловал! Его и дома-то почти никогда не было, все на работе да на работе. А если и был дома, то на меня внимания мало обращал.

– Вот оно как, видишь?

– Ничего не вижу! – ответила Настя. – При чем тут мой отец?

– Ты же, еще когда ребенком была, себе в головку свою светлую вталдычила, что тебя твой папенька не любит, раз не целует и не обнимает да подарков не дарит, так ведь?

Настя с трудом сдерживала слезы.

– Баба Федя, а откуда вы это знаете? И при чем тут все-таки мой вес?

– А при том, золотая моя, что ты, наивное дитя, подумала, что с тобой что-то не то, коль тебе не показывают любовь. Надо, значит, быть другой, надо учиться лучше в школе, надо как-то заработать эту любовь. Да не может тот человек, что сам любви не получил, ее кому-то давать.

Слезы покатились по щекам, Настя шмыгнула носом.

– Ну, допустим, даже так, но что дальше-то?

– А чем дальше – тем пуще. Ты поверила в то, что напридумывала сама себе. Ты ведь была желанным дитятком, твой отец тебя больше десятка лет ждал. А ты, глупенькая, думала, что не любит, и все тут. Так мало того, ты ведь веру ох какую в это вложила, стопудовую! А во что веришь, то и получишь. Вот и встречались тебе потом люди на твоем пути, которые тебя не любили такой, какая ты есть, да унижали и угнетали тебя.

Настя уже не пыталась сдерживать слезы, они лились ручьем. Казалось, что вся обида и злость и на отца, и на всех обидчиков вытекала из глаз потоком.

– Баба Федя, но я все еще не понимаю, как это связано с порчей, – успокаиваясь, выдавила Настя.

– А ты слухай дальше, дитятко мое. Сначала ты подумала, что тебя не любят, потом поверила в это, затем получила подтверждение от мира, встретила людей, которые тебя не любят. И вот тут-то на тебя бес напал, стала ты словно одержимая. Ты же, глупенькая, поверила, что надо себя изменять. Но разве лучше нашего творца сделаешь? Тебя Бог сотворил такой, какая ты есть. Прекрасное и изумительное создание! Изменить себя не изменишь, только испортишь! Порча сильная у тебя была. Ты сильным бесом одержима была. Верила, что вот если только похудеешь, то сразу тебя все полюбят. Ты, плачь, плачь, родненькая, слезы чистят душу. Не сдерживай, а я тебе дальше все объясню.

И объяснила бабка Федотья Насте, что ошибалась она. Что надо беса изгонять из своей жизни. Как только он опять за свое возьмется да жизнью Настиной захочет управлять, надо ему говорить: «Сгинь-сгинь, уходи прочь!» Нельзя отдавать ему власть, нельзя верить в то, что надо вот только еще пару кило сбросить, и все будет лучше, чем было.

– Душенька, ты же красавица! Теперь-то ты видишь это? Ну вот и ладненько. А папеньку ты своего прости да помилуй. Он ведь тоже не со зла, не мог он по-иному. Да и ты сама себе такого родителя выбрала. В прошлой жизни небось тебя батенькина любовь душила. Или, может, ты, наоборот, сама была отцом нелюбящим.

– Баба Федя, а то, что я жизнь свою всю контролировать пыталась, это тоже от этого?

– Так это ведь не ты, а бес тот, наваждение твое. Но ты смотри не пущай его больше к себе. Ешь что хочешь, наслаждайся и не думай ни о чем! Хватит себя терзать да мучить.

Настя вытерла слезы, высморкалась, выпила еще кружку чая и стала прощаться. Как в бреду она вышла из избы и неожиданно оказалась в том же самом чистом подъезде. Обернулась и увидела двери знакомые и звонок, который все боялась нажать. «Ой-ой-ой, все-таки мошенники», – запаниковала Настя и стала искать свой кошелек. Нет, все деньги на месте. Странно. Девушка медленно спустилась вниз и вышла на улицу.