И вот эта новость была куда хуже той, что магия существовала. Идея о магии же, наоборот, вдохновляла. Маги многое могут, да? Они могут делать что-то полезное.
– Получается, – согласился Сэм, поставив локти на подлокотники и переплетя длинные аристократично-красивые пальцы в замок.
– И почему же? Что они хотели сделать со мной?
– Думаю, провести несколько запрещенных ритуалов.
– Но почему? – я все-таки подняла взгляд на его лицо и вздрогнула, словно захлебнувшись от расплавленного золотого света из глаз напротив.
А ведь и в моих сейчас тоже сверкала сила! Я видела свое отражение, и мои глаза сияли ничуть не хуже его, только зеленью. Чистой и изумрудной, как вода в роднике.
– Ты была не пробудившимся и не инициированным магом, – невозмутимо продолжил Сэм, никак не отреагировав на мою дрожь.
– Была? А кто я теперь?
– Теперь ты пробудившийся одаренный. Тот, сила в котором больше не дремлет. Все еще не прошедший инициацию, но зато тот, кого можно, а, самое главное, нужно обучать.
– И ты меня будешь учить?
– Если захочешь. Но не сразу.
– А кто будет? А если не захочу?
Усмехнувшись, Сэм встал с кресла и подошел к окну, растягивая молчанием минуты.
– К сожалению, – начал он, что-то высматривая на улице сквозь колыхаемый легким ветром тюль, – если ты откажешься, дар запечатают обратно, а воспоминания сотрут.
– Как сотрут? – хоть еще недавно я знать не знала, что могу быть магом, мысль вдруг остаться без этого прожигает рассудок раскаленным прутом.
– Насовсем.
– И я...
– И ты не сможешь вылечить отца, – припечатывает Сэм, разворачиваясь и возвращая своим глазам обычный человеческий вид.
– А я могу его вылечить? – спрашиваю шепотом вслух то, что на самом деле не дает мне покоя весь этот разговор. Неужели смогу? Это было бы на самом деле чудесно! Куда лучше и браслета на руке, и одежды из воздуха. Лучше всего!
– Пока нет, – Сэм бесстрастно проходит вперед, опускается рядом на диван, берет мои ладони в свои – теплые и сильные. – Таня, ты можешь отказаться от учебы. Более того, сейчас тебя будут отговаривать от нее всеми силами. Никто не хочет учить взрослого мага. Это слишком... Хлопотно. Но если ты хочешь помочь родителям и обезопасить себя от хищников, ты должна попасть в академию. Ты меня поняла?
– Да, – киваю я. Прекрасно поняла.
– И ты это сделаешь?
– Конечно!
– Тогда тебе пора.
– Куда?
– Открывать дверь, – добавляет он, исчезая на глазах под трель звонка.
И только когда я почти бегом иду к двери, понимаю, что за весь день так и не спросила у Сэма, как и зачем он оказался в той роще. И почему спас меня. Но, самое главное, откуда узнал про мою семью?
***
Опушка на берегу реки все еще хранила следы случившего на ней предыдущим вечером. Но в густой ночной темноте их мог разглядеть лишь тот, чье зрение отличалось особенной остротой. И такой зритель здесь был.
Высокий плечистый юноша с собранными в низкий хвост длинными платиновыми волосами, стоял прямо посреди поляны. Из одежды на зрителе была простая темная куртка модного фасона, джинсы и сапоги на платформе. Все, чтобы не сильно выделяться из толпы. Хотя такие, как он, все равно всегда из нее выделялись. И если не обликом и чертами лица, которые в его случае большинство женщин находили красивыми, хоть и грубоватыми. То изумрудными кошачьими глазами и той самой харизмой, что выдавала лидера.
И не спроста. Потому что он был самым молодым за последние четыреста лет главой своего клана. Того самого, часть которого немного пострадала в драке накануне. Точнее,
Хотя парни жаловались на внезапный приступ берсерка. И то, что хотели разорвать этих двоих, а, особенно, альва, на самом деле. Но тот, вполне предсказуемо, справился с этим осложнением, отправив его подопечных поплавать в ледяной воде.
Ничего. Им это ничем не повредило.
И, покручивая в тонких пальцах, наполовину скрытых обрезанными перчатками, хрупкую веточку с молодыми листами, перевертыш-полиморф осматривал округу, мысленно восстанавливая произошедшее здесь. Он прекрасно видел сломанные ветки деревьев и кустов, распаханную мощными когтями землю, клочки серебристо-серого звериного меха и разодранные в клочья, а также опаленные магией, части самой разной одежды: мужской и женской.
Если бы он захотел, нашел бы и каждое пятнышко темной крови, которой тут тоже было в избытке. Ну а то, что ему не показало бы зрение, то подсказал бы нюх. Как всегда – особенно острый у тех, кто часто перекидывается с облика на облик.
Правда, сейчас этот нюх упрямо дразнил сладковато-пряный женский запах. Чей тонкий аромат, почти невесомый шлейф, хоть и тонул в какофонии всех прочих – мужских и ярких. А также щедро разбавлялся густыми запахами реки и леса. Но все равно был в достаточном количестве, чтобы разбудить воображение юноши.