Академия Хозяйственной Магии

Жуль — енот, которого я нашла во время несанкционированной вылазки в город. Путь лежал через помойку, и, пробираясь мимо, я услышала сдавленные стоны. Жуль (ну, тогда я ему, конечно, имя ещё не придумала) в изломанной позе лежал на краю мусорного бака, и его серая шерстка была в крови, а глазки-бусинки смотрели с мукой.

Наверное, его порвали собаки или крысы, или, скорее всего, издевались уличные мальчишки, а он как-то удрал и приполз на помойку умирать… Это было уже неважно. На гулянку в кабачок «Отрада трубадура» я в тот вечер так и не добралась — вернулась в институт и прямиком к целителю с енотом на руках. Профессор Орнидонт настоящий мастер своего дела, а ещё добрый человек — согласился мне помочь. Енотика мы выходили, и с той поры он от меня ни на шаг. После некоторых уговоров (когда надо, я умею быть пай-девочкой) папа разрешил оставить Жуля в моей комнате. Малкольм, конечно, был недоволен, но против воли самого ректора пойти не мог.

Жуль, не обращая внимания на присутствующих, взгляды которых сосредоточились на нём, подтащил добычу к своему тайничку под подоконником, куда складывал понравившиеся ему предметы, упихнул пресс-папье из отцовского кабинета туда, и с довольным видом потёр ладошки.

— Это последняя капля! Собирайся в дальнюю дорогу, Фрэнтина! — рявкнул отец, — И чтобы сегодня же вечером ни твоей ноги, ни лапы этого животного в моем институте не было! Я тебя отсылаю!

Вот и допрыгалась! Отец простил бы мне все проделки, как прощал много раз, но не Амалию. Амалию — нет…

— Куда? — робко подала голос я.

— В Академию Хозяйственной Магии, — злорадно проговорил ректор. — К самому черту на кулички!

Затем подхватил под руку необыкновенно довольную его решением гадюку и развернулся ко мне спиной, намереваясь покинуть комнату.

— Папа… — позвала я с отчаяньем, ошарашенная тем, что отец меня перевел, да ещё незнамо куда.

Не слышала, чтобы у магов-хозяйственников была своя академия…

Отец полуобернулся и вопросительно выгнул бровь.

— А ты мне это… ну эти… не уберешь? — прошептала я, показав взглядом на свою грудь.

— О, само собой, разумеется… не уберу! — рявкнул отец. — Разбирайся сама, как хочешь! И с Платона бант ты должна снять. Немедленно! Разговор окончен.

ГЛАВА 4

Самое обидное, что пресс-папье у Жуля конфисковали. Осмелевший Малкольм пересёк комнату и бесцеремонно влез в тайничок моего енотика, вытащил оттуда единорога и потрусил вслед за папой, иногда заискивающе забегая вперед него. Жуль наблюдал за этим с потрясением и невыносимой обидой: ещё бы, отобрали законную добычу.

— Я всегда говорил, что боком тебе проделки выйдут! — заметил Кьеркегор и отправился догонять свое непосредственное начальство.

А я, плюнув на все, закрепила простынь фибулой, чтоб не сваливалась, и прямо в таком виде отправилась на кафедру профессора зельеварения. Во-первых, уже все равно, что скажут мои однокурсники и прочие студенты института. Мне с ними больше не учиться, поэтому пусть чешут языки сколько угодно. А во-вторых, срочно нужно поговорить с Ариадной Чортрис, которая едва ли не одна среди преподавателей института относилась ко мне хорошо, несмотря на то, что с ее предметом у меня были не самые лучшие отношения.

В коридоре наводил порядок после устроенного моим водным щитом потопа маг-хозяйственник. Это был добродушный мужичок простоватой наружности. Завидев меня, он дружески подмигнул:

— Слыхал, переводят тебя, Фрэнни?

Я без энтузиазма кивнула.

— Да ты не переживай, в Хозяйственной академии здорово, я сам ее оканчивал когда-то, — сообщил маг. — Погоди ещё, как тебе там понравится! Правда, когда я учился, вечеринок не проводили. И преподаватели были строгие. И Таинственный Лес рядом. И удобства на улице… Зато воздух какой свежий, м-м-м-м! Это, правда, когда ветер не со стороны скотного двора…

Со стороны скотного двора?

Ох, ну вот утешил, ничего не скажешь!

Впрочем, новость про то, что неподалеку от этой Хозяйственной академии находится Таинственный лес, можно было рассматривать и с положительной стороны. Про него слухи по всему нашему королевству ходили, будто этот лес полон самой разнокалиберной нечисти, и тем очень опасен. Вот пойду туда, и пусть меня съедят какие-нибудь вурдалаки, а папе достанутся лишь обглоданные косточки, над которыми он будет безутешно плакать и горько жалеть, что выгнал дочь из ВИМП. Правда, увлекшись представлением этой печальной картины, я сообразила, что папа даже костей моих не увидит — не пошлют же вурдалаки сами папе их по почте? А без костей как-то не очень трагично выходит. Да и вообще, не собираюсь я доставаться на обед вурдалакам только лишь из стремления сделать назло папе.

Радовало одно — только что прозвенел звонок на пару, потому в коридорах института было безлюдно. Я шла по огромным величественным залам, разглядывая витражи на окнах, витые колонны, гобелены, и как будто прощалась. В этих стенах прошло мое детство, здесь я выросла, не было места для меня роднее, чем это. До конца не верилось, что придется его покинуть.