Академия Космического Флота: Спасатели

— Ась? А, это ты, Морковка… — Лейтенант Санди выдавил из себя мучительную улыбку. — Да я стимуляторами обкололся, потом приду в норму.

Было видно, что он даже говорит сквозь боль.

— Неужели тебя никто не может подменить? Тебе в лазарет надо! Хотя бы обезболивающее сделать, а еще лучше — зафиксировать рёбра…

— Не-а. Гравитон глюканул, Хальгард сейчас помогает Аскеллу и Дениз, они втроём чинят…

Я покачала головой и приняла решение:

— Давай я посижу, а ты сходи.

Пикси выразительно поднял брови… и тут же закашлялся. С кровью. Не говоря больше ни слова, он с трудом поднялся с кресла первого пилота и, опираясь на стены и всё подряд, поплёлся к выходу. Я глубоко вздохнула и выдохнула, провожая лейтенанта Санди, и села в его кресло.

Швархова праматерь… Половина рычажков и тумблеров не знакома! Это же корвет, а не гражданский шаттл или маленький истребитель.

— Ничего, всё будет хорошо, — пробормотала себе под нос и ввела в бортовой компьютер запрос на открытие инструкции.

Ивес в прошлом году наставал на развитии навыков скорочтения, и я была ему в этот момент очень благодарна. Прошло минут пятнадцать, прежде чем я разобралась, что включен автопилот, который тянет корабль на полной скорости по маршруту, ранее кем-то вбитому в бортовой навигатор. Справа на панели управления располагались тумблеры и кнопки, отвечающие за закрылки, подачу топлива и другие технические аспекты корвета, на половину из которых я дышать боялась. Слева от штурвала пёстрой радугой мигали огоньки внутренней системы — кондиционирование, фильтры воздуха и воды, настройки искусственной гравитации… С учётом швархов на корабле что-либо менять без согласования с восьмой группой тоже было рискованно. Я лишь присматривала за штурвалом, и когда система предупредила, что впереди небольшой астероид, сместила «Солнечный ветер» правее, затем вновь вернулась на маршрут.

Селвин вернулся лишь через два часа: очень бледный, но с туго перемотанной грудной клеткой. Он поблагодарил меня кивком и занял кресло.

Оставалось восемь с половиной часов.

Я вновь вернулась к Ивесу и забралась в капсулу. От перенапряжения, а может быть, и недостатка кислорода в воздухе, прикрыла веки. Расслабиться полностью не получилось: чем меньше оставалось времени до приземления, тем громче шумела обшивка, нарастало внутреннее напряжение, чудилось, что швархи кишат уже повсюду, а вакуум вот-вот набросится на беззащитных нас.

Оставалось пять часов.

Я так привыкла к жаре (внутри капсулы было ещё теплее) и шуму, что не сразу поняла, что Ивес очнулся и застонал.

— О, Вселенная! — выкрикнула я радостно, осознав, что произошло.

Потянулась проверить лоб цварга — горит — и сбросила несколько градусов на капсуле. Медленно приходящему в сознание Ивесу смена температурного режима явно не понравилась. Он пошевелился, обхватил меня за талию и прижал к себе стальной хваткой. Хвост для надежности ещё и стреножил меня.

Возможно, в любой другой ситуации я бы возмутилась и начала сопротивляться такому самоуправству, но сейчас лежала щекой на мужской груди, слушала частое «тук-тук-тук» и радовалась, что Ивес всё-таки приходит в себя. Какое же счастье! Даже головная боль отступила. Как же мало, оказывается, мне надо…

Оставалось три часа.

Взвыла сирена. Её противный вой мог бы поднять хоть мёртвого. Я дёрнулась, но меня так крепко держали, что попытки встать оказались бессмысленными.

— Ив, пожалуйста, отпусти. Я вернусь, мне надо проверить, что случилось…

— Нет.

Нет? Как нет?!

Первое слово, которое вырвалось из уст цварга за всё это время.

— Сирена орёт. Я должна пойти в рубку…

Нас затрясло ещё сильнее. Хватка цварга ничуть не ослабла.

— Ты не понимаешь, Ив, нам ещё три часа лететь до Техора. Что-то случилось…

— Мы приземляемся, ты разве не чувствуешь? — пробормотал цварг, не открывая глаз.

Я хотела сказать «нет», но в этот момент корабль снова резко дёрнуло, пол наклонился, и нас закрутило вместе с капсулой.

Глава 21. Тальвиль

Кристина Соколова

Это была самая ужасная посадка в моей жизни. Нас швыряло по всей комнате, я билась многострадальной головой о внутреннюю поверхность крышки капсулы и радовалась, что в последние часы ничего не ела, иначе меня уже вывернуло бы на Ивеса.

О том, что он точно пришёл в себя, я поняла по шутке, которую он умудрился отпустить за несколько секунд до окончательной посадки:

— Не удивлюсь, если узнаю, что за штурвалом Хальгард.

А затем на уши вдруг опустилась давно желанная тишина. Треск, дребезжание, шорохи, скрипы и дрожание — всё, что так мучило несчастные барабанные перепонки последние тридцать часов, наконец-то отпустило. Даже лампочки моргать перестали — просто выключились.

Я с трудом откинула крышку капсулы и выбралась наружу. Ивес отпустил меня, но сам подниматься не спешил. Я подозревала, что последствия яда хтэрра так быстро не проходят.