Академия Лэтвор или влюблённая (не) простушка (СИ)

– Перестань паниковать! Чтобы сразу прояснить ситуацию, я на него ни в коем случае не претендую! Я видела, как он на тебя смотрит, поверь, его тоже больше моя персона не интересует. Я так рада, что ты пошла на поправку, и не хочу становиться причиной новых страданий.

– Всё нормально, Мика говорит, что я превзошла все их ожидания, поправляюсь скорее, чем они прогнозировали. Всё Эйден, он меня так поддерживал, что я не хотела, чтобы он видел меня в том состоянии, стремилась скорее встать на ноги. Спасибо, что вернула меня к жизни, я теперь и правда словно переродилась.

– Я тут ни при чём.

– Ты знаешь, о чём я.

Эйден своим приходом прервал нашу болтовню и нерешительно протянул мне журнал. С обложки на меня взирал счастливый Аларик, а на нём повисла не менее довольная Ламия.

– Что же, быстро он отошёл и нашёл мне замену.

Заголовок журнала так и мозолил глаза: «Красавица Ламия Ульрик завоевала неприступное сердце самого таинственного холостяка и заставила его открыться. Эксклюзивное интервью со счастливой парой».

Было очень больно и обидно, я едва сдерживала слёзы, но показывать перед друзьями слабость не хотелось, и я перевела тему.

– Надо же, а я думала, Ламия сейчас с Марьяной.

– Марьяна впала в кому пару недель назад. Барьер что-то всколыхнуло, и она с тех пор не приходила в себя.

– Что ты имеешь в виду под «всколыхнуло»?

– Ну, он на мгновение стал осязаемым, нас успокоили тем, что проводилась проверка его надёжности.

У меня внезапно разболелась голова, образы из храма истинных всплывали в памяти, картинка была хоть и размыта, но я помню, как у статуй разрушалась мраморная оболочка. У обезьяны Ульрика в руках находилась девушка, проткнутая насквозь цепями. Он её держал в раскрытых ладонях, как хрупкий цветок, цепи проткнули и его тело, прижимая к пьедесталу. Мне кажется, что он просил помочь им. Хотя, возможно, это были шутки разума. Всё, что произошло в храме, я скорее относила к галлюцинациям, чем к действительности. Абсолютно ничего не изменилось ни во мне, ни в Лэтворе. Если воля истинных освобождена, почему тогда ничего не происходило, должны же быть последствия, хоть какие-нибудь признаки? Эйден сказал, что барьер стал на мгновение осязаемым, засчитаю себе за знак, хоть какое-то доказательство, что я не схожу с ума… Была ещё одна возможность подтверждения происходящего…

– Мне нужно фото твоей тёти, сможешь достать? – спросила я Эйдена.

Тот без лишних вопросов пошёл выполнять поручение.

Эйден довольно скоро принёс портрет в деревянной рамке, на нём в обнимку стоял он, Ламия и, судя по всему, Марьяна. Сложно было сказать, она была это или нет, здесь она изображена в анфас, а в руках у Ульрика я видела только профиль и то размыто.

– Мне кажется, твою тётю можно спасти, – на удивлённый взгляд друзей добавила: – Советую присесть, история будет долгой…

Девичник

Моя история произвела на ребят впечатление, только они предпочли переваривать её в другом месте. Я была только рада, с дороги хотелось отдохнуть, да и легонько предаться жалости к себе. Я, конечно, их безмерно люблю, но побыть наедине с собой хотелось больше, едва дождалась ухода гостей. Только ребята ушли, я повалилась на диван, смотрела в потолок и впервые ни о чём практически не думала. На столе журнал мозолил глаза, и как я себя ни убеждала, что мне всё равно, это не имело никакого действия. Ткнув пальцем в улыбающуюся рожу Аларика на изображении, упрекнула его:

– Лжец! Что ты там говорил про сердце, гнусный обманщик?

Моё высказывание обиды прервал стук в дверь.

– Ну кто там ещё, – прошипела я.

На пороге стояла Лора, в одной руке она держала бутылку непонятно чего в глиняной таре.

, в другой корзину с припасами.

– Можно? – спросила она, глядя на мою недовольную моську. Эйдена с ней на этот раз не было.

– Милости прошу.

Пока Лора хозяйничала на кухне, я просто сидела и пялилась в выключенный телевизор. Лора поставила на стол тарелку с фруктами, мясной и овощной нарезками, два бокала и глиняную бутылку непонятно с чем, включила приятную музыку, встала передо мной, закрыв экран, и сказала:

– Может, Эйдена ты и провела, делая вид, что в полном порядке, но я знаю, как паршиво обстоят дела на самом деле. У меня есть чудное зелье, позаимствовала в кабинете у мамы, оно временно заглушит эмоции.

– У нас это называют алкоголем, – безэмоционально ответила я, продолжая пялиться теперь на живот Лоры.

– Хм, необычно… Нужно взять на вооружение.

Вкус напитка напоминал тёмный ром, мы пили, болтали, а когда действие пьянящего зелья начало проявлять себя, Лора установила мини-барьер по периметру комнаты и поставила мощность звука на максимум. Под любимые хиты мы танцевали, выплёскивая через танец эмоции. Музыка орала, а я, закрыв глаза, танцевала как никогда, не обращая внимания на ритм, для раненого сердца привычные слова песен воспринимались по-другому. Движения были смелыми, резкими, опасными. Со стороны выглядело, наверное, жутко, но и правда стало легче.