Академия любви и ненависти

Я в его руках, но он не расслаблен ни на гран. Черты лица заострённые. Губы чуть подрагивают, ноздри раздуваются. Напряжён. Собран. Как приготовившийся к прыжку хищник.

Любое моё движение - и он сорвётся, нападёт. Я отчётливо это понимаю. Но хочу сделать этот шаг. Из самых эгоистичных побуждений.

- Поцелуй меня, - требую, осознавая, что назад дороги нет. Совсем нет. Мы не сможем остановиться. Слишком сильны чувства. Слишком давно мы их подавляем. Слишком часто остаёмся наедине, провоцируя друг друга лишь сильнее.

- Дерзкая девчонка, - шепчет Роберт, не сводя с меня взгляда. И я не могу оторваться от этих чёрных, блестящих в полумраке, раскалённых углей.

- Твоя, - шепчу в ответ.

Стоит только нашим губам встретиться, разомкнуться, позволяя пройтись горячим языком по нежной влажности.

Мир взрывается. Исчезает.

Дикая энергия течёт по венам. Первобытная. Лишённая зачатков цивилизации.

Словно безумные, стаскиваем, скидываем, рвём одежду.

Нет стеснения, скованности. Лишь безумное желание стать ближе. Притиснуться к нему, впаяться, вплавиться в горячее мужское тело, слиться сердцами и душами.

Его руки лихорадочно ласкают моё тело, губы скользят по обнажённой коже: румяная щека, ушко, шея...

- Ах! - выдыхаю в прохладный воздух с клубом пара, когда Роберт прикусывает тонкую кожу у основания шеи, оттягивает её, ни капли не больно, безумно сладко. - Ещё, - шепчу, подрагивая от страсти. - Ещё, Роберт!

Мой голос капризный и хриплый. Непривычный. И тело ведёт себя неожиданно: то дерзко, словно бесконтрольно льнёт к мужчине, вжимается, трётся, то ослабевает и тает, млеет в его руках.

И Роберт чётко улавливает момент, когда колени мои безвольно подгибаются, подхватывает за бёдра, прижимает к себе, делает шаг в сторону кровати, но останавливается, не в силах удержаться от желания коснуться жарким ртом оказавшейся напротив груди.

Тело гнёт дугой, пронизывает молниями, воспламеняет. Я сгораю от дикого желания, выстанываю его имя, требую, плохо понимая, чего именно, но точно знаю — он может.

Он должен! Кто ещё, если не он?!

- Тш-ш-ш, любовь моя, не вырывайся, - велит Роберт, не прекращая целовать, ласкать, дразнить ставшую невероятно чувствительной грудь.

- Не могу! Ах! Не могу! Роберт! - выдыхаю рвано. - Роберт!

Он, наконец, соображает, что мы так и не дошли до кровати и стоим в центре комнаты словно непристойная подвижная статуя, и что в горизонтальной плоскости куда более удобно. Но оторваться от меня не может, несёт, не прекращая обжигать мою кожу поцелуями. А я неистовствую: царапаю широкие сильные плечи, хватаю за волосы. И могу только постанывать и вскрикивать от удовольствия. Пока мы не перемещаемся в кровать. Падаем на неё. А она... тоже падает. Разламываясь на несколько тонких ледяных плит.

- Что за.? - ругается Роберт.

Я лежу на нём разгорячённая, опьянённая страстью, и не сразу понимаю, что что-то пошло не по плану. И откуда здесь лёд. Много льда. Как вдруг с хрустальным звоном начинают осыпаться стены...

- Твою ж. - ругается Роберт, подскакивая со мной на руках. Оглядывается недоверчиво. А затем всё замирает. Лёд застывает там, где летел, даже осколки разломанной нами кровати не шевелятся, хотя не успели полностью раскрошиться.

- Ты превратил дерево в лёд, - шепчу озадаченно. - Как такое вообще возможно?

До этого момента я была уверена, что всё покрылось льдом, как в прошлый раз — изморозью. Но сегодня у нас была совсем другая ситуация. И эмоции Роберта, обычно тщательно скрываемые, тоже были на порядок сильнее. И магия откликнулась так, что дурно становилось от осознания, до чего она у него. варварская и дикая, первобытная, исконная. Потому что никакая другая не могла менять суть вещей!

Я сглотнула и попыталась спуститься на пол, но меня лишь сильнее прижали к разгорячённой груди. Роберт молчал. Минуту, две, три.

- Тебе не тяжело? - спросила я осторожно, потому что без его поцелуев и ласк озябла и хотела поторопить, но при этом боялась помешать работе мысли.

- Нет. Ты ничего не весишь, Кори. Подожди ещё немного, пытаюсь понять, как обратить назад этот выброс силы.

Я послушно примолкла, но обхватила его руками, сильнее вжимаясь в любимого, стараясь не растратить то тепло, что ещё источали наши тела. И как-то стало вдруг неловко вот так касаться кожа к коже. Неприлично и стыдно. И совсем не романтично.

Призвала внутренний огонь, чтобы согреться и не стучать зубами. В царстве льда и холода разве что вьюга не кружила.

- Прости, любимая. Одежда наверняка в том же состоянии, что и всё кругом, так что придётся ещё немного подождать. Почему ты мне не сказала? - спросил он, поглаживая меня по спине.

- Когда ты в таком состоянии, это бесполезно, - прошептала, целуя его в ушко. - И мне было так страшно и в то же время восхитительно приятно наблюдать, как ты теряешь контроль над эмоциями из-за меня, что я не могла это прервать, - призналась без капли смущения. Если на то пошло, то это самое громкое его заявление о любви ко мне!