Академия магии на дистанционке

А потом пошел дождь. Свет в комнате Аси погас, дом погрузился во мрак. Дождь барабанил по крыше, откосам, мощеным камнем дорожкам. Стоило пойти в укрытие, благо в заборе больше не торчали никакие гвозди, но Малкольм почему-то продолжал лежать на холодной сырой земле.

Он отчаянно боролся с желанием вернуться в дом.

Посмотреть на спящую Асю.

Погреться у остывающего камина, пока шерсть не обсохнет.

Ну и доесть сворованный кусок мяса, если его не выбросили, что маловероятно.

Но помечтать-то можно?

И все же здравый смысл взял верх. Хотя какой он здравый? Самым разумным было бы сразу сказать:

— Вот твоя комната, вот еда, чтобы я тебя не видел и не слышал, кстати, я оборотень, так что три дня по дому будет ходить здоровый волк, если пошутишь про блохи — отчислю.

И нет проблем!

А он что? Сначала Малкольм думал, что Братис предупредил любимую доченьку о сущности старого знакомого. Потом, когда понял, что Анастасия ни сном, ни духом… потом он вдруг понял, что она считает себя и всех нелюдей уродами (ну или просто боится) и решил не рассказывать. Это изрядно удивляет до сих пор. Когда это Малкольм Криган боялся раскрыться? Многие девушки прямо таки тащились от самой мысли побывать в постели у зверя.

Официальная причина: Малкольм не хотел, чтобы узнала студенческая общественность. Но, во-первых, общественность может и сама догадаться, рано или поздно кто-то найдет его полное расписание и обнаружит, в какие дни у магистра выходные каждый месяц. Во-вторых, он мог приказать — и Ася бы не осмелилась нарушить слово.

Так что вопрос остается открытым.

В тот момент, когда он почти возгордился собственной выдержкой, дверь дома вдруг открылась.

«Куда это ты собралась?», — насторожился Малкольм.

И решил, что если Ася попробует выйти из дома, он на нее снова нарычит, и плевать, насколько сильно напугает. Она думает, в городе других оборотней нет? Или что стража ее не поймает, если темно и ничего не видно? Так по звукам чихания найдет.

Но адептка остановилась на крыльце, чихнула, всмотрелась во тьму сада и негромко позвала: — Эй, ты здесь? Песик? Дождь идет.

Ее голос звучал… виновато?

— Ты замерз? Если хочешь, можешь вернуться. Только не кусайся и не рычи на нас. Слышишь? Возвращайся!

«Я принял твердое мужское решение и не буду рисковать, оставаясь в доме», — подумал Малкольм.

Ну и где-то в конце этой длинной бессмысленной мысли обнаружил себя несущимся по дорожке с — вот позор! — торчащим вертикально хвостом.

Анастасия засмеялась и ласково потрепала его по голове.

— Мокрый, холодный. Ужас!

А вот мясо она уже к сожалению Малкольма убрала. Нельзя получить все и сразу.

Проигнорировав миску, он улегся у камина: сохнуть и размышлять, почему же так сложно отказаться провести вечер в доме, который раньше он даже не считал своим. Просто дом, в котором приходится ночевать, проводить выходные. Здание, где лежат его вещи.

Орхар его отверг, Амбрессия так и не стала настоящим домом. Порой Малкольм задумывался о том, чтобы уехать куда-то еще, попытать счастья в Вербии или Клеврандии. Не затронутые войной, они имели куда больше причин принять бывшего военного в ряды своих подданных.

Но сейчас вдруг промелькнула мысль: может, дело не в стране и не в подданстве? И даже не в прошлом, а в чем-то, что заставляет возвращаться домой из-под мокрого куста. Может, Братис в чем-то и прав.

Дом погрузился в тишину: Ася и Ося ушли наверх, спать. Магия окончательно набрала силу, тепло каминов распространилось по комнатам, и в отсутствие сна Малкольм рассеянно бродил по дому, разминая лапы после долгого лежания на земле.

Вот так, незаметно для себя, он и забрел в комнату адептки, которую она оставила открытой.

Вот глупая девочка. Подобрала бродячего волка, испугалась, когда он показал зубы, впустила его обратно и даже не заперла дверь. Нет, это определенно не дочь Братиса. Нехорошо так думать о супруге уважаемого разведчика, но, думается Малкольму, дело было так.

Муж служит на границе, время напряженное, война и все такое. Не бывает дома неделями, каждый день рискует погибнуть, устает и срывается на семье. Молодая красивая супруга скучает дома. Без подруг, привычных развлечений, в сложном быту и постоянном страхе. И вдруг встречает демона. Может, из числа двойных агентов, может, даже из подчинения мужа. Заводит бурный, но скоротечный роман, и беременеет. Затем отец ребенка погибает (или ему помогает рогатый муж), и Братис альтруистично признает ребенка, чтобы не омрачать доброе имя скандалом. А когда в дочери просыпается темная кровь, отправляет ее подальше, в столицу. И его даже не пугает поселить ее с ним, Малкольмом, настолько не хочется, чтобы все соседи знали об измене.

А может, все ещё проще, и мать Аси до последнего лгала. Такие истории Малкольм тоже знал. Что обиднее: знать о предательстве сразу или когда измена вскрывается по достижении ребенком возраста созревания? Вопрос философский.