Академия Метаморфоз. Ученица ворона

Он полуобернулся к ней, презрительно кривя губы.

— А что вообще вы знаете о том… «инциденте»?

— Практически ничего, — призналась Стефани. — Только то, что дело тогда могло закончиться для вас тюрьмой.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Могло бы, — согласился он. — Но не для меня. У папаши вашего приятеля в студенческие годы было очень скверное чувство юмора. И парочка друзей, таких же безмозглых, как и он. Однажды они решили, что будет очень весело подпоить фениксов-старшекурсников зельем, которое… скажем так, раскрепощает. В сексуальном плане. Только зелье это содержало несколько ингредиентов, достать которые легально студентам академии затруднительно. Они вычитали какие-то дикие способы их заменить… В общем, фениксы-старшекурсники потравились, едва не дошло до летального исхода, одной девушке пришлось еще полгода лечиться, она не смогла выпуститься с остальными. Ну, Доннер-старший и его приятели перепугались, конечно, поняли, что будет разбирательство и расследование. И решили подставить меня. Подбросили мне и остатки ингредиентов, и зелья, а потом еще согласовали показания, по которым один видел меня рядом с их общежитием в тот вечер, другой слышал, как обещаю Доннеру поквитаться с ним и всем его факультетом. Попечительскому совету академии не хотелось, чтобы разразился скандал. Им было все равно, кто виноват, они просто замяли дело. Поэтому у меня не было шансов нормально оправдаться. Меня просто назначили виноватым, еще и сказали радоваться тому, что обошлось без полиции, иначе дошло бы до суда. Мол, чего ты? Тебя же не в тюрьму сажают, все обошлось. А то, что после этого в Ордене Ядовитой Змеи со мной даже разговаривать не стали, — кого волнует? Кого волнует то, что доучивался я в атмосфере полного бойкота со стороны всех факультетов? Даже преподаватели относились ко мне, как к чумному. Вот так, мисс Грей, в одно мгновение рушится жизнь. И папаша вашего приятеля предпочел забыть о том, что он сделал с моей.

Стефани только молча ловила ртом воздух, не зная, что сказать. Она вспоминала отца Арнольда — улыбчивого, тихого и добродушного — и не могла поверить в то, что он мог так поступить с кем-то. Но и причин профессору Кроу врать не видела. Едва ли он мог пытаться произвести на нее впечатление или разжалобить своим рассказом. Не было смысла.

— Я… Мне… Честно говоря, я не знаю, что сказать…

— Ничего не надо говорить, мисс Грей. Просто в следующий раз воздержитесь от попыток читать мне нотации. Хорошо?

Стефани кивнула, хотя он не мог этого видеть.

— Вот и славно, — тем не менее отозвался Кроу, снова поворачиваясь к ней. — Хватит с нас душещипательных откровений. Кажется, за дверью все стихло. Давайте выбираться. Где там ваши… м-м-м… спички?

Стефани несколько секунд сидела неподвижно, разрываясь между желаниями поскорее продолжить путь и выяснить о той ситуации все до конца. Желание поскорее выбраться из враждебного мира победило

Кроу взял факел, а она снова открыла коробок, тоскливо посмотрела на две тоненькие спички.

— Не ошибитесь, — тихо велел Кроу, когда она взяла одну и чиркнула головкой по серной дорожке.

Рука дрогнула, и спичка, вспыхнув на мгновение, потухла.

— Господи, профессор, зачем же под руку говорить! — раздосадовано воскликнула Стефани.

— Давайте лучше я, у вас руки дрожат.

Кроу передал ей факел и забрал коробок. Взяв его поврежденной рукой, он крепко сжал в другой последнюю спичку. Не успел ничего сделать, как Стефани с сомнением спросила:

— А вы вообще умеете ими пользоваться?

— Я только что видел, как это делаете вы, — спокойно парировал Кроу.

Первая попытка не увенчалась успехом: головка чиркнула по серной полоске, но ничего не произошло. Зато со второго раза на конце спички появился огонек. Чуть дрогнув от чьего-то дыхания, он разгорелся сильнее. Стефани торопливо подставила факел, и Кроу поджег его.

— Теперь, по крайней мере, не придется идти в кромешной темноте. — Стефани радостно улыбнулась и взглянула на Кроу.

Тому некстати пришла в голову мысль, что мисс Грей выглядит гораздо симпатичнее, когда не перепугана до смерти. Сейчас на ее лице были написаны решимость и собранность, в глазах мерцало отраженное пламя факела — весьма воинственный вид. И где-то там на дне залегло сочувствие, вызванное его историей. «Интересно, она поверила?» — мелькнула в голове непрошенная мысль.

— Готовы? — тихо спросил Кроу, прогоняя все неподобающие мысли и сосредотачиваясь на вещах более важных.

Она снова посмотрела ему прямо в глаза, мгновенно сведя на нет все усилия.

— Готова? Нет, ничуть. Но у нас ведь нет выбора, так? Значит, надо идти. Времени мало.

Кроу не был уверен, что ему удалось скрыть от нее восхищение.

— Тогда идем.