Академия отпетых некромантов. По ту сторону

Жгучий стыд. Неловкость. Неверие. Страх. Желание. Нежность. Все это проносится на моем лице и без тени, сумевшей скрыть глупый румянец на щеках. Благо стук моего сердца никто не может услышать кроме меня самой. И знаете…оно вот-вот сбежит от меня.

Но Айен отвлекает меня от собственных противоречивых мыслей, когда произносит:

— Все это время я отчаянно боролся со своими чувствами. И ты представить себе не можешь, как сильно мне приходилось сдерживаться, Роуз.

— Но зачем?.. — Это все что я могу произнести, пошевелив губами.

Ступор по-прежнему охватывает меня с ног до головы. И я толком не знаю, как реагировать. Хотя другая часть меня уже и парит в розовых облаках.

— Потому что я боялся. — Он усмехается, так по-детски и наивно, но затем снова становится серьёзным. — Боялся тебя потерять. А дружба с тобой была тем, что могло существовать вечно. Я знал это наверняка. Поэтому только этот факт останавливал меня от дальнейших действий все это время.

Я хмурюсь и отступаю назад, заставив его опустить руку и нахмуриться в ответ.

— Тогда, что изменилось сейчас?

С чего вдруг такие перемены? Почему он передумал? Прежде чем что-либо решать и позволять себе…думать о том, чего казалось бы быть не могло, я должна знать ответ.

— Мне надоело наблюдать за тем, как кто-то другой имеет эту возможность. Как кто-то другой рискует и получает твоё внимание. Я… Я просто устал бороться с самим собой и с тем, что я чувствую к тебе.

Я невольно издаю смешок.

— Ты сейчас так признался мне в чувствах? Звучит несколько эгоистично и…

— Глупо? — Он улыбается уголками губ. — Я знаю. Но чтобы ты сейчас не сказала мне я больше не отступлю.

Он снова делает решительный шаг вперёд, заставив меня отступить назад. Правда я тут же запинаюсь о какую-то корягу и едва не валюсь назад. Но Вэйсс успевает подхватить меня за талию и вернуть к прежнему устойчивому положению.

Я выдыхаю, а затем поднимаю на него взгляд. Его глаза дьявольски улыбаются.

— Что?

— Твоё молчание громче всяких слов, — вдруг выдаёт этот искуситель, и я закусываю губу. — Я знаю, — Он приближает своё лицо к моему, заставив меня едва отклониться назад, — что ты чувствуешь то же.

— Да как ты…Ты…

Он снова это делает. Целует меня – дерзко и бесцеремонно. Однако на этот раз так быстро, что я толком не успеваю понять, как это произошло.

— Вэйсс! — Я бью его по плечу, как только он отстраняется и делает шаг назад, а затем с немыслимым возмущением складываю руки на груди.

Мне нужно время…

Все слишком…неожиданно и сумбурно.

«Как будто-то это что-то меняет» — усмехается мой внутренний голос, и я злюсь еще больше. Поэтому спешно перевожу взгляд на парня, что с интересом и толикой опаски наблюдает за мной, а затем произношу:

— Иди. Я хочу побыть здесь ещё немного. Одна.

Он выдыхает, но уверенно кивает. Конечно, он всегда понимал меня лучше всех, даже если мы люто ненавидели друг друга. Правда прежде чем он окончательно уходит, я окликаю его.

Пара мгновений, и я обнимаю этого парня. Подобного жеста вполне хватает, чтобы он понял, что действительно небезразличен мне и в конце концов с относительно спокойно душой ушёл. Трудно представить, сколько сил ему потребовалось, чтобы сказать все это. Зная его упрямство, гордость и самолюбие… Он все-таки решился.

Черт.

Я улыбаюсь, глядя на своё взъерошенное отражение в ручейке, а затем оборачиваюсь на шорох, раздавшийся со стороны. Поначалу мне кажется, что это Айен. С него станется. Однако по мере того, как падает на фигуру лунный свет и свет от фонарей, я понимаю, что это женщина. Точнее…

— Трудно назвать это совпадением, — тут же произношу я, потеряв былую лёгкость и эйфорию, наполняющую мое сердце.

При виде Айрин Ботерман все внутри меня сжимается. Словно день сменяется глубокой суровой ночью.

Девушка скалится в улыбке и едва склоняет голову набок, разглядывая меня. После чего произносит:

— Сейчас я все же могу понять, чем ты так его цепляешь.

— И чем же? — Я слегка поддаюсь вперёд. Мне даже интересно, что она скажет.

— У тебя и правда милая мордашка. Однако…твои глаза. Они выдают всю мятежность и непокорность духа. Ты знала, что именно по взгляду в старые времена язычники определяли принадлежность человека к тем или иным кастам? — Она едва слышно усмехается, попутно перебирая кончиками пальцев белые розы, а затем добавляет, не отрывая от меня взгляда: — Так вот, таких, как ты, причисляли к «воронам», которые знаменовали собой опасность. Тех, кого следовало истребить, пока они не подняли бунт и не восстали против устоявшегося мира.

— Как мило. — Я едва усмехаюсь. — Ведь я никогда не причисляла себя к всеобщему стаду.

Она кривится, словно брошенные слова попали прямиком в цель под названием «Айрин». Но затем выдыхает:

— На самом деле я хотела сказать, что даже такие, как ты, не в силах помешать мне. Я уже говорила тебе это. Но скажу ещё раз. Айен мой. Он всегда был моим. И даже ты этого не изменишь.

— Серьезно? — наигранно удивляюсь, а затем подхожу ближе: — Тогда ты непременно должна первой узнать эту новость.

Она напрягается, но остаётся спокойной, когда произносит:

— О чем ты?