Академия попаданок. Четвертый семестр

Когда же посмотрела на Похотуна, то увидела, как он с надеждой взирает на меня. Неужели тоже ждет вопроса? А вот хренушки ему на блюдечке с постным маслицем. Не дождется. Я прошла к воде и всмотрелась в отражение. Позади раздался разочарованный выдох. Ну и пусть себе захлебывается ядом. А я пока плюбуюсь собой — выгляжу неплохо. Да, с мокрыми волосами не то, но если забрать их в хвост и накрыть косынкой, то… Вполне себе миленькая горожаночка.

— Куда мы направляемся? — спросила в ответ на невысказанный вопрос.

— Как куда? Конечно же в самый главный сборник сплетен и новостей — в местный трактир. Кстати, надо бы желудок набить, а то давненько в нем ничего, кроме воздуха не было. Суслягух, ты можешь не исчезать.

— Ага, щас, — хмыкнул суслягух. — Я тут такая диковина, что полгорода сбежится на ловлю. Нет, я лучше рядом побуду. Невидимкой сподручнее новости собирать.

Похотун пожал плечами и двинулся мимо каменных львов к ступеням. Суслягух с пшиком испарился. Я же не собиралась тут оставаться. Пусть я и находилась в живописном месте, откуда открывался вид на сказочный город на другом берегу, но наслаждаться его видом в одиночестве не очень хотелось. Поэтому я поспешила за Похотуном.

К тому же — кто ему будет портить жизнь, как не я?

По мере моего поднимания по лестнице, из-за каменной оградки высовывали черепичные крыши нарядные домики. Больше всего они походили на классические дома в Германии, такие же беленькие, аккуратные, с коричневыми рейками, похожими на подтяжки бюргеров. Огромные сосны спокойно соседствовали с домами и чувствовали себя явно вольготно в городской суете и сутолоке.

Когда я выскочила на булыжную мостовую, то в мой нос уперся кончик стальной алебарды.

22

— Здрасте, девочки, я ваш новый папа, — вырвалось у меня само собой.

Угрюмый тролль, похожий на помесь каменной глыбы с замершими собачьими экскрементами, глухо гыгыкнул. Его железный шлем-шишак сполз на правое ухо и придал лучнику некоторый залихватский вид. Ему бы ещё чуб, атласную рубаху вместо ржавой кольчуги и плисовые штаны вместо рваных шорт — вообще стал бы молодец на выданье. Да ещё здоровенную алебарду заменить бы на баян…

— Скажи, что ты не ожидала такого приветствия от местных жителей? — ровным голосом осведомился Похотун.

— Ну, хлеб-соль могли бы и себе оставить, но вот чтобы стрелой в нюхальник тыкать… Уважаемый, перестань елозить острием по моему носу — вдруг ты его куда-нибудь окунал, а ко мне зараза пристанет?

— Колдун и колдунья, — прорычал тролль. — Ненавижу колдунов и колдуний.

Второй тролль, как две капли воды похожий на первого, держал на прицеле Похотуна и медленно урчал. Похоже, что он катастрофически мучился от изжоги, а его руки чуть подергивались, словно с трудом сдерживали натянутый лук. Мне даже стало его немного жаль. Была бы сода под рукой — обязательно предложила бы.

Мы стояли на городской набережной, довольно-таки ухоженной и чистой. Мимо пролетали кареты, запряженные четверками лошадей. По другой стороне улицы чинно прогуливались местные жители, похожие на лубочные картинки из старины глубокой, когда в моде были корсеты, фраки и цилиндры с чепчиками. Судя по всему, тролли представляли собой местный аналог полиции, а нам посчастливилось попасть на их честные глаза. На налитые кровью глаза…

— Вот и хорошо, тогда мы быстро-быстро пойдем по улице и ты нас не будешь видеть. Договорились? — попробовала я сыграть на хитрости.

— Нет! Вы предстанете перед судом! Вы мерзкие колдун и колдунья!

— Да поняли мы уже, — досадливо отмахнулась я от настырного зудежа. — За что нас к судье-то?

— Вы мерзкие колдун и колдунья, — снова завел свою пластинку тролль.

Вот так вот и стояли мы с Похотуном под прицелом стрелы и алебарды, как два тополя на Плющихе. Да-да, там было три, но на суслягуха почему-то не обращали никакого внимания.

— Братишки, да какие же они колдун и колдунья? — подал голос суслягух. — Это обычные путники, только странные немного. То, что девчонка взъерошена, не должно ни о чем говорить. А этот белобрысый вообще дурачок…

— Сам ты дурачок и уши у тебя зеленые, — пробурчал Похотун. — Да, мы колдун и колдунья, поэтому, если к нам не будут обращаться с должным пиететом, то…

— Можно я его чпокну? — проурчал молчавший до этого тролль. — Чего он на зверушку голос повышает?

— Нельзя. За живого колдуна больше дадут, — обрезал другой.

— Жаль.

— Не жаль. Он предстанет перед судом и за него дадут больше, чем за девчонку. А когда их скормят упырю… — тролль многозначительно замолчал.

Плюшки-ватрушки, да нас никак скармливать какому-то упырю собрались? Надеюсь, что это будет тот, на кого мы охотимся. Я посмотрела на Похотуна, а тот смотрел только на троллей. Смотрел как на маленьких собачек, которые подбежали и начали тявкать на прохожих. Да вы видели таких собачек — они трясутся и мечтают оказаться как можно дальше от страшных двуногих существ, но при хозяйке или хозяине из кожи вон лезут, чтобы доказать свою полезность и злость.