Академия проклятий и любви (СИ)

Я задумалась, вспомия слова о том, что мама была плоха в рунах, поэтому часто спрашивала у Леоноры совета. Что, если она ошиблась именно в них?

Я не заметила, как в раздумьях мечусь взад и вперед, походя на спятившую. Стэн смотрел на меня с ужасом и мольбой. Мальчишка едва не плакал.

— Я сейчас… Я что-нибудь придумаю. — мои руки потянулись к рунам, я надеялась на интуицию, которая, как назло, решила не брать грех на душу и предатесльски молчала. — Проклятие было создано тремя рунами: равнодушием, беспокойством и злобой.

Я взглянула на маму, корчащаюся на полу, и Рейвана, чье тело била судорога.

— Мама взяла трепет, душевность и добро. Какие-то из рун не сошлись. Но какие?

— Кора, пожалуйста, думай быстрее! — взмолился Стэн.

Моя голова и так гудела от судорожного поиска решения задачи.

— Равнодушие и душевность это возможно. Злоба и доброта — вполне. Но трепет и беспокойство. Они ведь очень похожи, да?

— Кора, ты правда у меня спрашиваешь? Думаешь, я отвечу!? Не приплетай меня, сама думай!

— Молчи. — я отмахнулась. — Беспокойство и спокойствие подходят лучше. Но почему-то мама их не выбрала, хотя это наиболее банальный вариант, наверняка она его рассматривала. Значит, не сработало. — Я посмотрела на руну спокойствия и перевела взгляд на руну равнодушия, чей узор был очень похож на узор первой. — Я поняла, спокойствие подпитывало равнодушие, поэтому душевность не могла пересилить их. Точнее, могла, но лишь временно. В этом разгадка.

— Тогда что делать? — спросил Стэн.

— Мама взяла трепет, но он сам подпитывает беспокойство, поэтому эффект был все таким же временным.

— Кора, я тебя не понимаю.

— Что противостоит беспокойству, но не подпитывает равнодушие? — я всматривалась в руны, пытаясь найти в них ответ.

— Думаю, такого нет. — предположил Стэн. — Может, наоборот, равнодушию противопоставить то, что не подпитывает беспокойство? Хотя есть ли такое…

Я не ожидала никаких ценных комментариев от Стэна, поэтому его слова повергли меня в изумление.

— Ты гений!

— Я? — рыжие брови мальчишки поползли вверх. — Я угадал?

— Беспокойство и спокойствие. Зло и добро. — Я взяла необходимые руны и сжала их в ладонях. — А равнодушию можно противопоставить руну любви.

— Разве оно не будет подпитывать беспокойство? — спросил Стэн. — Когда человек любит, он беспокоится.

— В нашем проклятии беспокойство негативное, — я задумалась, — это отсутствие душевного покоя, когда человека не отпускает тревога, и он мечется, неприкаянный. Любовь же дарит иной, светлый покой. В теории.

— Тогда чего мы ждем? — спросил Стэн, подходя ближе.

Я сомневалась. Существовало три сильнейших руны, которые почти не использовались в заклинаниях, они были настолько мощными, что влекли за собой гибель или серьезные травмы при малейшей ошибке. Это руны смерти, жизни и любви. Связываться с последней было опасно.

— Ну, терять больше нечего, да? — спросила я, протягивая руку к камешку, на котором глубокой бороздой светилась одна из сильнейших рун.

— Нам конец в любом случае, — согласился Стэн со вздохом, а я поняла, как же сильно привязалась к этому рыжему верному мальчишке, который стал мне другом. — Тебе помочь?

— Нет. Лучше выйди из ангара. Это может быть опасно.

— А разве может быть еще что-то опаснее этой ситуации!? — он перепугался не на шутку. — Я не брошу тебя, Кора.

— Нам нужен кто-то, кто сможет позвать на помощь.

Стэн уловил надрыв в моем голосе и не стал спорить. Он отошел на приличное расстояние, но покидать ангар не стал, вглядом поддерживая мою слабую решимость.

Я разложила руны вокруг Лины, которая задергалась сильнее, словно разгадав мой замысел. Пришлось отвернуться, чтобы не видеть кровожадного оскала. Нет, если все пойдет не по плану, я должна запомнить маму другой: улыбающейся с картины, молодой и яркой.

На руну добра я выделила несколько капель оставшегося экстракта из малисов. Несмотря на все зло, что причинили эти растения, они помогали бороться с проклятием. На спокойствие я капнула кровью химеры: спокойный и невозмутимый дух зверя поразительно сочетался с животной яростью. И наконец руна любви. Ей я оставила зелье острого ума, потому что любовь без здравого рассудка это непозволительная роскошь, ведущая к катастрофе, которой я хотела избежать изо всех сил.

Магия снова устремилась к Лине. Руна любви пульсировала ярче всех, ее горячая энергия грозила испепелить проклятое существо, кричащее в конвульсиях. Я зажала уши, потому нечеловеческий крик, полный боли и страха, уничтожал меня изнутри.

Если Лина и Рейван погибнут, я использую руну смерти и отправлюсь за ними.

Я думала, что пытка никогда не закончится, что я уже попала в ад, где меня будут истезать вечными криками мамы, но вместе с крайней степенью отчаяния, стремящейся лишить меня рассудка, все прекратилось.

Мама лежала на полу в человеческом обличьи и тяжело дышала, ртом хватая воздух. Я подползла к ней, заглядывая в лицо. Из глазах Лины текли слезы, из моих тоже: они уже капали с подбородка, поэтому пришлось вытереть лицо краем плаща.

— Лина? — позвала я. — Как ты?