Академия Проклятий. Урок четвертый: Как развести нечисть на деньги

— И не напоминай мне про Эрху, — Юрао зажег два огненных шара и те поднялись под потолок, освещая все пространство. — Я Эллохару и официальный запрос отправлял, он молчит, гад. Только ухмыляется, а я… — и едва слышно, — она мне понравилась.

Мы начали осмотр помещения. То, что это спальня сомнений не было — огромная кровать занимающая половину пространства тому прямое доказательство. Грубо сделанная, украшенная позолотой — явно дорогая, но совершенно не красивая. В спальне так же имелся диван, несколько захламленных шкафов, круглый столик на толстой, уродливой ножке и странным диссонансом смотрелась словно невесомая стеклянная фигура изображающая госпожу Ойоко.

— Талантливый он мастер-стекольщик, — Юрао подошел к статуэтке, — она здесь даже красивая.

Статуэтка была в пол роста ныне покойной госпожи Ойоко, зато сразу ясно, почему такой столик — чтобы держать. И точно, подойдя ближе, я увидела, что в столе специальные держатели для статуи, по деревянной же окантовке шла надпись «Моей обожаемой супруге в день свадьбы».

— Красивый подарок, — произнес дроу, как и я прочитавший надпись, — но не особо дорогой, представляю как «обрадовалась» госпожа Ойоко. Странно, что еще не запустила в женишка таким подарочком.

Я присмотрелась к статуе, и, заметив трещины, сделала предположение:

— Похоже, что запустила-таки.

— Не удивительно, — Юрао тоже принялся рассматривать статую, — у гномов дарить полагается золото и только золото, ну и родовые драгоценности, само собой. Слушай, Дэй, а присмотрись-ка к статуе, ничего не замечаешь?

И притянул огненные шары ближе, чтобы света было достаточно. Я начала осмотр с головы. Лицо госпожи Ойоко оказалось изображено на редкость хорошо, и она смотрелась здесь как-то воодушевленно, а не рассерженно как на портрете. Плечи, несмотря на несуразность для такой фигуры, казались нежными и красивыми, грудь, несмотря на строгие моральные принципы гномов, в статуэтке была видна примерно на одну пятую, красуясь в декольте темно-бардового пеньюара. Да, скульптура действительно только для спальни. А вот от пояса и ниже мастер Ойоко словно изменил себе — кружево местами было проработано грубовато, ноги, одна больше, другая… То есть все красиво, но нет того изящества, которое мы отметили еще в фигурках на лестнице.

— У меня такое ощущение, — пробормотала я, — что от пояса и ниже, эту статуэтку делал не почтенный мастер-стекольщик. Как-то все не так.

— Вот и я о том же, — Юрао посмотрел на меня через прозрачную руку госпожи Ойоко. Тело у статуэтки было стеклянным, волосы, украшения, платье — из непрозрачного цветного стекла.

Мы с партнером еще раз посмотрели на статую, потом друг на друга, и начали рассуждать:

— Вряд ли господину Ойоко пришла бы мысль разбить статую, которую он сделал сам, — сказал Юрао.

— И госпожа Ойоко об этом знала, — согласилась я, — но статуя… это работа опытного стеклодува.

— Ты плохо знаешь гномов, Дэй, — возразил дроу. — У гномов владелец дела обязан знать его в совершенстве, а стекольное предприятие дело семьи госпожи Ойоко, и если она им руководила, значит и стеклодувом была отменным.

Мы вновь переглянулись, и офицер Найтес, с хитрой усмешкой произнес:

— А ну-ка, Дэй, отойди.

Опрокинуть столик со статуей оказалось не так-то просто — гномы всегда работают на совесть, но и Юрао сдаваться не собирался. Удар мечом и с оглушительным звоном разбитая скульптура полетела на пол, чтобы повторно наполнить дом звуком разбитого стекла.

А когда звон стих, в свете огненных шаров засверкали осколки, и заискрились, заиграли разноцветными огоньками драгоценности, рассыпавшиеся среди останков скульптуры.

— Всегда мечтал разбить что-нибудь эдакое, — весело заявил Юрао.

— Мы раскрыли дело, — еще веселее сказала я.

И тут от двери донеслось:

— Убил бы! — оглянувшись, мы увидели стоящего в проходе магистра Эллохара, уже в своей обычной одежде.

Юрао, отойдя от осколков, сложил руки на груди и понеслось:

— Слушайте, вы! Я офицер Ночной Стражи и как страж законопорядка обязан был принять меры к задержанию опасного для общественности существа. И уж тем более я не испытываю сожалений по поводу того, что девочка «не питалась».

Устало вздохнув, Эллохар грустно сказал:

— Да причем тут это, — развернулся и ушел.

— И что это было? — удивленно и уже у пустоты спросил дроу. — Или это он испугался, что с тобой что-то случилось?

Я промолчала, разглядывая родовые драгоценности мастера Ойоко. Два браслета украшенных рубинами, ожерелье, в котором сверкали как рубины, так и бриллианты, золотые массивные серьги, тоже с рубинами и кольцо, золотое без камней.

— Смотри, видишь мутные осколки? — кстати, не обратила внимания, пока Юрао на них не указал. — Матовое стекло. Видимо госпожа Ойоко сначала скрыла драгоценности в матовом сосуде, затем впаяла его в статую. Неплохо, должен признать.