Академия Ранмарн

  - Боюсь это не слишком... приятная информация, но вы знать должны - эти... логисты... - он резко выдохнул, затем продолжил, - удар по кораблю, в котором перевозились ранмарнцы, был нанесен нашими войсками! - я едва не сбилась с шага, удивленно посмотрела на него. И он голосом полным ярости добавил. - Естественно общественности будет рассказана слезная история о том, как арарсар атаковали корабль с детьми!

  Логично, иначе наше правительство и не поступало.

  - Среди детей раненные или убитые есть? - спрашиваю спокойно, но сердце замирает от страха.

  - Только ранения и переломы, - хмуро отвечает Агейра.

  Замечаю, что Хаес значительно отстал, потому что мы почти бежим, но ждать его я не собиралась, Агейра явно тоже. Атакующий остановился перед огромной дверью и собирался ее открыть.

  - Подождите, - остановив его, я делаю глубокий вдох. Я знающая! Я само спокойствие! Я знающая! Ловлю восторженный взгляд Агейры, но в этот миг он лишь обучающийся, а там за дверью обучающиеся, которые сейчас находятся в группе риска. - Это подразделение атакующих? - он кивнул.- Открывайте!

  Их было около ста сорока - маленьких, испуганных детей, которые впервые столкнулись с реальным ужасом.

  - Оссолоне шитаро! - и они все поворачиваются на мой голос. Многие плакали, некоторых еще перевязывали лечащие. - Первая младшая группа атакующие, - ледяным тоном продолжаю я,- вас приветствует знающая!

  Они поднимаются, все же их учили подчиняться знающим беспрекословно:

  - Оссолоне еит шитарин! - малыши с серьезными лицами кланяются.

  'Оссолоне шитаро' - это пожелание пути воина, так обращаются лишь к младшим группам академии Ранмарн, и стандартный ответ 'Оссолоне еит шитарин' - мы идем путем воина. Это были не наши дети, значит из другой академии Ранмарн, которых на Таларе сотни тысяч.

  - Лиэро деит сархашсе! - мой приказ о свободном построении.

  И они становятся в строй, даже те, кто прихрамывает от боли, и поднимаются с врачебных постелей даже те, у кого перевязаны лица, ручки, головы, тела. Я и без объяснений лечащих понимаю, что многие ранены осколками, но малыши терпят... терпят боль. Что же мы делаем? Что же я делаю? Но если я ничего не сделаю, у них больше не будет пути... Лишь работа от рассвета и до заката, страшная трудовая жизнь рабочих, которые не видят света светила...

  На моем лице властность, в глазах строгость, дети понимают, что я не довольна и встают прямее... Маленькие мои, если бы вы знали, что я недовольна совсем не вами... Маленькие суровые воины, которые готовы делать вид, что все в порядке... Но это не правильный путь... Единственный способ снять шок безболезненно и заставить их забыть о том страхе, который они пережили, это говорить с ними... И я начинаю говорить:

  - Садитесь! - они усаживаются прямо на пол, некоторые морщась от боли. Все, вот теперь нужно использовать совершенно другие интонации голоса, нужно заставить их говорить - каждого! Обычно для такой работы на одного знающего всего трое-четверо детей, и я понимаю, что многих могу упустить... Но я сделаю все, чтобы помочь! И я начинаю говорить с притворным ужасом. - Я так испугалась! Сильно-сильно!

  Дети смотрят на меня недоверчиво, а лечащие так вообще с ужасом, слышу, как тихо простонал Агейра. Внутренне улыбаюсь - они ничего не понимают, но это и не важно.

  - Такой грохот стоял, и огонь и так было жутко! - дети начинают невольно кивать - первый шаг сделан. Малыши должны понять, что страх не нужно прятать, раз его показывает знающая, значит можно бояться, а это первое, что они должны сделать, чтобы забыть этот ужас. Именно забыть, а не загнать в глубину своего сердечка, и тогда этот страх, как жуткий зверь затаится, заставляя малышей плакать по ночам. - А вы тоже слышали?

  И они начинают говорить, говорить разом, перекрикивая друг друга. Стараюсь услышать каждого, а тех, что молчат, пытаюсь разговорить, задаю вопросы. Это так тяжело работать с таким количеством детей... но необходимо. Я знающая, я должна справиться. Подхожу к раненным, спрашиваю что там - когда отхожу, они уже гордятся своими травмами, рассказывают о них другим. Именно гордятся, страха уже нет, есть гордость. И каждый рассказывает, как было страшно - страх высказанный, становится менее страшным! Замечаю, что Агейра включился в работу, тоже разговаривает с детьми... Алес сумел разговорить мальчика, которого я не заметила... Теплая волна благодарности поднимается в моем сердце... Ты снова поцеловал мою душу, Агейра!

  И мы говорим и говорим, дети уже начинают смеяться, рассказывая, как от страха прятались под кровати. Смех, как и страх очень заразителен...

  Боковым зрением замечаю, как входит Киен, бросает взгляд на Агейру, потом на меня... Кажется, назревает скандал!

  - Дети, - я подхожу к Киену, и словно сообщая страшный секрет, говорю. - Это ведущий!

  Распахнутые от удивления и полные восхищения глазенки. Впервые смотрю на Киена глазами детей - он красивый, сильный, такому хочется довериться сразу и без слов, он ведущий, на него нельзя смотреть без восхищения.

  - Эля, - ледяным тоном произносит Шао, со злостью глядя на меня.