Академия Ранмарн

— А-а-а, — он устало сел на мою кровать, — помню, мы так знающих тоже доставали. У нас было такое страшное аудиопослание типа: «Возродившийся дух смерти ровно через восемь оборотов Талары приходит за тем, кто прослушает запись». Ну и там имелось семь признаков приближения смерти, которые мы рисовали на столе знающего, и надписи, и типа капельки крови… Смешно…

Да уж, смешно. У нас даже был предмет «Детская жестокость: виды и методики борьбы». Странно, что знающий, который преподавал в группе Рана, попался, потому что мы эту «невинную детскую шалость» изучали в разделе «Последствия просмотра видеоалов и их влияние на психику обучающихся». На мой взгляд, такое видео стоило бы запретить, но правительство считало иначе, и я только сейчас начинала понимать, почему — в видеоалах ужасов нам показывали, как плохо и страшно было жить раньше! Не было ни одного видеоала ужасов, где действия происходили в современную эпоху. И каждый раз, просмотрев подобное видео, мы все искренне радовались, что живем в такое светлое и чудесное время!

«Мы все рабы и ждет нас смерть! Кто бы ты ни был, мой продолжатель, беги!» — сейчас, когда в комнате находился Ран, я уже более спокойно воспринимала это, потому что очень четко осознала… что бежать некуда! И это осознание заставило вздрогнуть… Некуда бежать!

— Эля, — Ран внимательно посмотрел на меня, — что с тобой?

Я задумалась — говорить или не надо? Решила все же спросить, но о том, что беспокоило чуть меньше этого страшного послания:

— Ран, у вас с Оли… если бы ты знал, что она не твоя и в ее сердце другой, ты бы ее отпустил?

Странный взгляд моего теперь уже родственника и задумчивое, но очень искреннее:

— Нет! — Ран очень серьезно смотрел на меня. — Эля, мы все понимаем, как много Шен значил для тебя, но поверь моему опыту — Киен Шао гораздо лучший вариант. Это как… как быть младшей знающей и стать старшей знающей. Киен на многое пошел, чтобы быть с тобой, цени это!

«Поверь моему опыту» — как легко говорить тому, кто не задыхался в оге под напором целеустремленного ведущего. Тебе просто, Ран, а для меня прошедший оборот Талары стал испытанием, откровением и…

— Ценю. — Я посмотрела на свои руки, вспомнила то, как ладони Киена легли поверх моих, больно сжимая… — Но, Ран, ты ради Олини согласился жить у нас, пока она не завершит образование. Ты даже от повышения отказался, чтобы не уезжать далеко, а ведь мог бы забрать ее, и все… И никто бы не осудил, потому что это твое право, а ты обучение уже завершил, и тебе можно. Ты пошел на жертвы ради нее… Шен также ценил мое желание работать, а если я останусь с Киеном, больше не буду знающей.

Я больше не буду знающей… понимание придавило, лишая сил даже говорить.

— Знаешь, Эля… — Ран поднялся, положил руки мне на плечи и прошептал: — Может, это и слухи, но говорят, что знающие, специализирующиеся по «Истории Талары», долго не живут. Будь с Киеном и будь благодарна за то, что он с тобой. И, Эля… в вашей семье уже есть отступник… подумай, что станет с твоими родителями, если появится второй!

Прозрение! Какой точный древний термин, характеризующий тех, кто перестал быть слепыми! Прозрение… страшное и жуткое, которого не желаешь и страшишься, прозрение, разбивающее иллюзии на осколки, потому что:

— Ран… — простонала я… — ты не законник! Ты только что использовал методику наблюдающих!

— Я совмещаю, Эля, — тихо сказал тот, кого я так любила и уважала, которого я приняла в свою семью… — Иначе мне никто и никогда не позволил бы взять в спутницы познающую искусство, такую прекрасную Олини Манире, точнее, ее бы просто отняли у меня, как отняли тебя у Шена! — Он больно сжал мои плечи: — Не делай глупостей, а сеор верни завтра же главе Академии инору Осане… Ты не первая, кто прочитал надпись, но ты первая, взломавшая базу и выяснившая имена всех. Считай это шуткой, детской и безобидной! Ложись спать, Эля, не копай яму себе и своим родным!

Когда Ран вышел, я тихо заплакала, закрыв лицо руками — мы все рабы и заложники, оступится один, упадут и те, кто привязан к нему цепью!

В этот миг я даже не могла ненавидеть Рана — он и сам стал заложником своей любви, пойдя ради нее на все. Я не могла его ненавидеть, но у меня не осталось к нему родственных чувств и уважения — ты больше не член моей семьи, Ранандан Ашедо!

Устало приняла омовения и легла спать, невольно сжавшись в позу эмбриона, — счастливы неведающие!

* * *

Не знаю, как я уснула, помню, что снился мне тот самый сказочный сон, в котором я бежала по траве, и не было никаких дорожек… совсем никаких. Только деревья и реки… реки текли правильно и все в одном направлении, как наши водоканалы, а по берегам росли деревья, все одинаковые. И я копала яму сеором, было тяжело, и яма очень медленно увеличивалась, а земля оказалась серой, как бетон. И вдруг прозвучала сирена… И тут же поверх рек и деревьев легли белые дорожки, а по ним побежали люди… Глупо улыбающиеся, слепо верующие, на что-то надеющиеся таларийцы…

— Эля, Эль, бежим, пора уже! — Олини трясла меня за плечо, одетая в форму для физических упражнений.