Академия родная

Выпили. Вовкина очередь. Тот заявляет: «Не, в натуре, два ордена – это неплохо, но не круто. У моего предка такие тоже есть, только у него не Трудового, а Боевого Знамени. Да и наград у моего пахана, как у Брежнева, может, на рядок поменьше. Ещё до Афгана папаня мой умудрился навоевать полных семь «календарей» – Сирия, Йемен, Ангола, Чад, Эфиопия, Никарагуа и прочая география. Сейчас он трубит третий год Главным Хирургом 40-й Армии (то бишь двадцать три года под погонами, из них десять боевых). Получается, что прошёл мужик две полных Великих Отечественных от звонка до звонка, и это в мирное Советское время!. Всякие немээсы (НЕм\с – офицер НЕмедицинской службы) орут, эка невидаль, дохтур десять лет на войне, это ж не ванька-взводный в окопе. Ну в окопе, не в окопе, а пока выжить в течении десяти лет в подвижном полевом госпитале передней линии только Кощей Бессмертный да Эдуард Владимирович смогли. Да, для немцев поясняю – Сороковой Армией или Ограниченным Контингентом по-секретному называются те войска, что в Афганистане воюют.

Мы, понятно, в осадок: «Вот это по-настоящему круто. Надо срочно за твоего отца выпить». Выпили, состояние средней тяжести.

Торстена очередь. Тот спьяну всё на немецкий съезжает: «Майн дер Фатер их бин есть дойчен медицинский генераль всей авиация. Ещё он наш первый остен дойчен космонавт на ваш Байконур от здоровья лечить! Хайль Майн Фатер!!!»

Мы уже не в осадок, а в сухой остаток выпали: «Не, ну ясное дело – крутяк должность! Круче чем у всех. Зиг хайль, короче, пьём за твоего отца, генерала Отто Гельмут-Анна Хаазе!» Все уже в сумеречном состоянии сознания. Я про конспирацию забыл и ору в открытом эфире: «Коля! Наливай САМОГОН!» Торстену по-барабану, он уже вырубается. А Марио хоть бы хны – прям впечатление создаётся, что чем больше мужик пьёт, тем лучше по-русски говорит! А ещё я замечаю, что не только я его, но и он меня споить хочет. А ещё меня насторожило, что он всё подробности выспрашивал, то у меня про ИВС, то у Коли про Ржевку – объекты то режимные!

Нет, думаю, так дело не пойдёт. Надо меры принимать – бихевиоральные (больше не пить), физиологические (поблевать втихую) и медикаментозно-профилактические (кое-чего внутрь принять). Ну я и говорю: «Пардон, мужики, надо на толчок слетать». Шасть за дверь и в комнату к Сивохину, у него в шкафчике пакет первой помощи имелся – марганцовка и 20%-ный кофеин в ампулах. Надо сказать, что Сив был человеком добрым, души широкой, если кому надо, никогда не отказывал. А мне тем более – я ему одну сигарету «Мальборо» покурить принёс. Навёл мне Сив марганцовочки, только покритиковал по-товарищески за моё аморальное поведение: «Это ж надо, в наше тяжёлое время так бездарно пить, чтобы ценный эликсир прямо из желудка в унитаз сливать!» Я товарищескую критику принял, потом принял снадобье – облегчился, потом принял кофеина прямо из разбитой ампулы каплями под язык – посвежел. Всё, готов к труду и обороне, а также к дальнейшему несению службы.

Возвращаюсь. Все, кроме Марио, на автопилоте. И я давай косить, что сам бухой в стельку. Налили. Все пьют, а я втихую в Колин аквариум пойло сливаю. Все отключаются. Я опять наливаю. Тормошу отключившихся. Все пьют на спинальных рефлексах. Я опять спирт в аквариум. Все вырубаются окончательно и расползаются по койкам. Я опять наливаю. Уже на двоих – себе и Марио. Чокаемся. Давай, Марио, за дружбу между народами! Тот – залпом в рот и пепельницу роняет. Пока он бычки с полу собирал, я опять свою дозу к рыбкам. Тут его наконец пришибло. Я опять наливаю, говорю что-то пьяно-высокопарное. Марио только головой сочувственно кивает: «Яволь, яволь. Ферштейн, ферштейн».

Всё, боец, хрен ты чего на утро вспомнишь! Думаю, надо парня разговорить, а для этого создать ощущение полной безопасности, чтоб контроль над ситуацией ослаб. Я ему: «Марио, ты за обстановочку не беспокойся. На курсе почти все койки пустые – все у девочек, по общагам институтским разъехались. Щас мы с тобой выпьем, ты мне, как последнему из могикан, про своего папика расскажешь, а потом отведу я тебя к Сиву в комнату, положу спокойненько спать-почивать до завтра, хоть до утра, хоть до вечера. И не думай даже с этажа в таком виде выйти – это верный залёт. Всё, я твой ангел-хранитель. Приказываю во всём доверяться мне!»

И это сработало! Вижу – полный психологический контакт, защитного барьера нет, а говорилка у мужика ещё работает. Но надо бы провериться, прежде чем на откровения организм колоть. Я ему:

Вопросы есть?

Йа-йа, есть вопрос! Что эст са-мо-хон? Я не понималь.

Рассказал я ему в двух словах народный способ приготовления этого традиционного русского напитка; понятное дело, о том что сам ночами гнал – ни слова. Марио: «Ф Ленинград очччень короший самохон. Ф Лондон софсем гофно. Муншайнинг – ббеээээ, пить не корошо. Софсем не фкусно и вониаэт!»

Я так и ох… охренел, в общем. Думаю, как бы мужика не спугнуть. Задай прямой вопрос, типа «а ты откуда знаешь», и всё – пропало дело. Сразу контроль врубит. Я так аккуратненько: