Академия Родная

В последнюю неделю пришло нечто под названием "западный циклон". Литовское небо, и до этого не шибко отличавшееся голубизной, затянулось свинцовыми тучами. Тучи редко оставались без дела - основным их занятием было ронять тяжеленные капли холодного дождя. В наступившем безветрии эти водные глыбы, словно миниатюрные бомбы, летели строго вниз, а потом взврывались мелкими всплесками в образовавшихся повсеместно лужах. Когда капли попадали на пилотку, раздавался глухой звук, и по лицу проливалась холодная струйка. Наш взвод опять стал как 33 богатыря, выходящих из пучины морской. Наступила стойкая нелётная погода. В нелетную погоду полковнику Ридкобороду надлежало с нами проводить теоретические занятия и семинары. Но Ридкобород был добрый дядька - в нелетную погоду у нас сплошняком начались практические занаятия по военной топографии, ориентированию на местности с отработкой приёмов проводки малых диверсионных и разведовательных групп по тыловой территории противника.

Сразу после подъёма Ридкобород появлялся в расположении, затем туда подъезжал Мама на "Уазике". Ридкобород приносил карты и компасы, а Мама привозил сухой паек. Взвод делился на рейдовые группы по три человека. Каждой рейдовой группе вручалась карта и маршрутное задание. Надо было найти на местности определенные ориентиры и заложить там в специальных местах герметичные баночки, в которых лежал простенький рапорт с номером группы, описанием пройденного маршрута и хронометражом - временем прохождения всяких ориентиров. Контрольный срок вернуться в часть - двенадцать ночи. Дополнительное время до двух часов. До четырех утра период ожидания. Ну а потом ЧП и розыски, если кто где заблудился. Но никто не блудил, и дядька Ридкобород с Мамой спокойно объезжали места вчерашних закладок и снимали рапорта. А потом они уезжали в какой-нидбудь ресторан в Каунасс или даже в Вильнюс и там, наверное, эти записки анализировали, проверяя выполнение поставленных задач. Понятно, что для нас вместо занятия получалось ежедневное увольнение на природу. Одно плохо - маршруты были длинными, и на них приходилось серьёзно побегать.

Наша рейдовая группа состояла из меня, Коли и Шлёмы. Вообще-то Шлему звали Игорь по фамилии Ламин, но как-то Ламин незаменто трансформировался в Шлёму. Шлёма был коренной сибиряк из Новосибирска. Отец его был доцентом-математиком, которого, как частенько случалось с интеллигенцией в расцвет социалистичья, вдруг обуяла страсть к природе. Так вот доцент Ламин-страший наплевал на свой университский статус и ушел в тайгу охотником-промысловиком. И надо сказать, что эти вновь приобретённые навыки умудрился своему сынуле передать. Шлёма для нас оказался просто кладезем ценной информации, чукчей-зверобоем-следопытом. Он всё знал лучше аборигенов - где какая травка растёт, где какая зверюга пробежала. Ну ладно, что наша группа стабильно показывала отличное время и находила наиболее рациональные пути, но мы еще и с дарами всегда возвращались.

Вначале мы шалили мало - ну там наберем медку на какой-нибудь пасеке, надерем зелёных яблок, а то и спелой вишни или крыжовника с чьего-нибудь сада. Трясли раколовки и рыбацкие сети на Нямунасе. Сбор грибов, черники и дикой малины само собой в категорию "шалости" не попадал, так это была собственность сугубо социалистическая, а значит общедозволенная. Под конец мы решили, что нам надо со старших товарищей во всём брать пример, и мы стали прикупать на маршруты винца, а то и водочки. Однако бегать во хмелю тяжеловато. Поэтому мы старались по-возможности использовать попутный, а то и не совсем попутный, транспорт. Самое лучшее дело было такси - на троих вскладчину не шибко то и дорого получалось. Можно было в рекордно короткие сроки сделать закладку, а потом спокойно досиживать день в кино или на танцах. На танцах нас тогда местные совсем не обижали, да и трудно было обидеть эскадрон гусар летучих, которые сами кого обидеть не против. К тому же десантура народ дружный, а их вокруг целая дивизия.