Академия Шекли (сборник)

Второй сын, Константин Павлович, был отмечен ещё Суворовым, но настолько погряз в интригах и хитросплетениях Царства Польского, что даже отказался от престола после исчезновения Александра. В 1831 году Константин исчез в Варшаве при загадочных обстоятельствах и больше не появлялся.

Третий сын, Николай Павлович, как известно, занял трон в грохоте, крови и неразберихе восстания декабристов. Несмотря на все свои положительные качества, Николай Первый был завзятым реакционером и жандармом Европы. Памятуя о судьбе братьев, он поборол в себе желание исчезнуть в конце жизни и решил быть похороненным под своим именем. Снедаемый стыдом за поражение в Крымской войне, император в 1855 году принял яд и умер.

Но самой удивительной стала судьба четвёртого сына, Георгия Павловича, родившегося в 1800 году, всего лишь за год до смерти отца. Когда ребёнка показали государю, тот не очень весело заметил:

– Экий резвушка. Не сносить ему эполет. Ну ладно, запишите покамест в лейб-гвардии Семёновский полковником, а там видно будет.

Георгий рано проявил наследственные самолюбие и романтический настрой души. Мамки и няньки души в нём не чаяли и любили наряжать в девочку. Благодарный Георгий не чаял души в мамках и няньках. А брат Николай, вышагивая по дворцу с игрушечной саблей, презрительно именовал Георгия «le putain».

В двенадцать лет, убедив себя, что с таким обилием родни престола ему никогда не дождаться, и начитавшись Шатобриана, великий князь Георгий Павлович инкогнито сбежал из Царского Села в сопровождении няньки Паладьи Утюговой и юной камер-фрейлины Анны Шереметевой. Беглецам удалось незамеченными присоединиться к обозу действующей армии, уже погнавшей Наполеона на запад.

Напропалую развлекаясь, троица вскоре оказалась в Берлине, затем в Вене, Венеции и, наконец, в Неаполе. Там кончились деньги. В разрушенной войной Италии, опасаясь разоблачения со стороны фрейлины, Георгий продал Шереметеву в портовый бордель и вместе с Паладьей сел на торговое судно, отправлявшееся в Англию, назвавшись странствующим русским принцем Георгием Павловым.

Однако вскоре у Липарских островов на них напали алжирские корсары. Красавица Паладья Утюгова очень понравилась капитану разбойников и согласилась отдать ему руку и сердце. А вот великого князя Георгия Павловича, опасаясь неприятностей со стороны недавних победителей корсиканского чудовища, корсары за небольшую сумму уступили русскому консулу в Гибралтаре Жукову.

На Скале, как ещё именуют эту стратегическую точку, у консула долгое время не было оказии, чтобы отправить беглеца домой или сообщить странствовавшему в ту пору по Европе императору Александру об обнаружении пропавшего брата. И тогда Георгию удалось улизнуть из-под присмотра и спрятаться в портовых трущобах, где он прошёл серьёзную закалку жизнью.

И, окрепнув, Георгий нанялся простым матросом на русское научное судно, проходившее в 1819 году через Гибралтар, назвавшись русским эмигрантом Егором Сандуковым. Между прочим, судно это было шлюпом «Восток», на котором Фаддей Беллинсгаузен шёл открывать Антарктиду.

Но тут с Георгием Павловичем начались совершенно удивительные изменения, сделавшие его исчезновение даже более окончательным и бесповоротным, чем у прочих братьев. Ещё в пору полового созревания современники отмечали у младшего сына императора Павла наличие некоторых женских черт (гинекомастия, увеличение бедер и пр.), что, впрочем, нередко встречается у мальчиков и со временем проходит. Превратившись в юношу, Георгий вёл довольно разгульный образ жизни, имел многочисленных любовниц, а в притонах Гибралтара, по слухам, даже отдавал дань гомосексуализму. Но не в силу этого, а безусловно по внутренним гормональным причинам на шлюпе «Восток» матрос Сандуков стал быстро превращаться в девушку. Дабы не возбуждать лишние страсти в команде, шедшей открывать Антарктиду, Беллинсгаузен велел высадить незадачливого матроса в Буэнос-Айресе, выплатив ему денежное пособие на год вперёд.

В аргентинской столице великий князь Георгий Павлович обратился в клинику знаменитого в ту пору доктора Абеля Бальбоа, под наблюдением которого и произошло окончательное превращение мужчины в особу женского пола. Бальбоа, кстати, оставил об этом интереснейшие записки, дошедшие до нас в фрагментах, где вполне прозрачно намекнул о том, что ему была известна тайна происхождения знаменитой пациентки.

Впрочем, в жизни новоявленной двадцатилетней синьорины Жоржетты, как она теперь звалась, пока не наблюдалось радужных перспектив. Доктор Бальбоа по ряду причин не мог взять её на содержание. Женщины, даже образованные, не обладали тогда всей полнотой гражданских прав, особенно в Южной Америке. Одна, без денег, без связей и документов, за тысячи миль от родной России, куда, однако, путь ей был заказан.