Академия (СИ)

— Это хороший метатель заклинаний. Он не раз спасал твоего учителя. Галей часто покупал у нас заклинания. Теперь наша лавка открыта и для тебя.

Прежде чем вернуть ещё и мой атлас, Жрец предупредил:

— Ты носишь с собой опасный артефакт. Разве Галей этого не замечает? Чувствую, что этот предмет безраздельно покорился тебе, но имей в виду, что использовать его — значит, призывать самые тёмные знания древней магии. Будь осторожен, обращаясь к своей «школьной тетрадке». А я поищу в старых текстах упоминания об этом предмете. Не стоит слепо доверять неизвестному.

Он отдал мне атлас и снова посмотрел прямо в глаза.

От его взгляда стало неожиданно спокойно, чего бы я никогда не ожидал от общения со Жрецом.

— Как бы там ни было, я рад, что мой друг, легендарный Стальной Витязь, снова взял ученика. Надеюсь, он успеет подготовить тебя к Дню Бартла. Скорее всего, именно за этим Галей и вернулся в столь ненавистное ему место.

Я нахмурился.

— При чём тут День Бартла? Это же просто праздник наземных магов. К чему готовиться? Или вы про экзамены в Академии?

— Нет, не про них. Я про атаку на Земли Котлованов. Раз в пятьдесят лет у каждого из четырёх видов магии наступает такой день, когда она особенно сильна. И для наземных магов — это ближайший День Бартла. И это шанс. Возможно, последний.

Он помрачнел и смолк, но мой мозг моментально сложил мозаику из разных данных.

День Бартла.

Сила наземных магов возрастёт.

А ведь в мире Восьми Империй есть и другие виды магов. И, скорее всего, у них тоже бывают дни великого могущества. Это значит, что подземные маги ждут своего часа, а точнее — дня.

Дня, когда «Котлованы взбурлят».

Дня Сидха...

При воспоминании о фразе «Котлованы взбурлят» по моей спине пронёсся холод. В памяти возникло перекошенное и злое лицо Джад — женщины-чароита, у которой я забрал фагнум.

Значит, она говорила тогда про конкретный день — День Сидха. Подземные твари получат наивысшую силу, объединятся с чароитами и обрушатся на Стокняжье. Всех, кто не примкнёт к пожирателям фагнума или на сторону подземных магов, ждёт расправа.

Почему-то вспомнился ещё и пустой постамент у главной Башни Академии, где когда-то была статуя бога мрака.

— А когда наступит День Сидха? — спросил я у Жреца.

Тот сразу догадался, о чём я думаю, и одобрительным кивком оценил мою догадливость.

— В двадцать первый день летнего сезона, через девять месяцев, — ответил он. — Но надеюсь, нам не придётся его ждать.

В этот момент дверь в комнату открылась, и на пороге появилась высокая светловолосая женщина. Её лицо было обезображено ожогами, а вместо левого глаза стоял искусственный, совершенно белый шарик, от одного взгляда на который становилось не по себе.

Женщина лишь мельком на нас взглянула.

Я её не интересовал. Она подошла к Мидори, что ещё не пришла в сознание, и положила ладонь ей на плечо.

— Прости меня, детка, что так вышло. Ты подверглась серьёзному испытанию Повинности, но это была необходимость. Надеюсь, мой эликсир хоть немного скрасит твои мрачные дни.

Женщина опустила в карман пиджака Мидори синий бутылёк, погладила девушку по волосам и покинула комнату, так больше ни на кого не взглянув.

Обогнув Жреца, я тоже подошёл к Мидори, взял её на руки и направился к выходу, но у двери остановился, потому что девушка вдруг подняла голову. На первый взгляд Мидори была в порядке, но всё же ощущалось, что побочные действия Повинности ещё не отпустили её. Лоб девушки блестел от пота, глаза покраснели.

— Мы уходим, — прошептал я ей, чтобы сразу успокоить.

Увидев Жреца за моей спиной, она прошептала, обращаясь к нему:

— Присмотрите за моим отцом. Сделайте это, пока я ищу способ вылечить его.

— Его уже не вылечить, — был ей ответ.

— Просто присмотрите за ним. Остальное я сделаю сама. Я найду способ, вот увидите.

Она опустила голову мне на плечо и прикрыла глаза, ну а я поспешил в коридор, откуда два варвара вывели меня на улицу через задние двери.

Маленький магазинчик, соседствующий с «Царицей Алхимии», остался за спиной.

Он назывался не так пафосно — «Магические Пустяки». И идя через площадь к верхолётной станции с Мидори на руках, я всё думал о том, что порой именно в таких неприметных пустяках и таится самое главное.

***

Мрачный и какой-то обречённый, учитель Галей встретил меня у своего верхолёта.

Причина его паршивого настроения заключалась не только в том, что я вместе с его дочерью вляпался в переделку, нарушил запрет Академии, попался на глаза его давнему другу, побродил ночью по злачным местам Измаила и много чего ещё хренового сделал.

Имелась и другая причина.

Когда я подходил к станции, то увидел ещё один верхолёт. Дорогой, огромный, кричащий о неприличном богатстве. Это была машина Акулины Снеговой. И теперь мне стали понятны слова Галея о том, что ему «подвернулся верхолёт».

Акула любезно оказала ему услугу.

Даже снизошла до ночного извоза и снова приняла участие в спасении моей задницы. Не добившись от меня службы, эта хваткая Охотница решила взяться за моего учителя.

И, судя по её довольной улыбке, уже успела о чём-то с ним договориться...