Академия Стихий. Покорение Огня

      В следующий миг пришлось больно закусить щёку, потому что губы-предательницы норовили растянуться в говорящей улыбке. Хотя, если совсем честно, я вообще на грани истерики пребывала. И факт присутствия Эмиля состояние это лишь усиливал.

      А самым ужасным было то, что норриец молчал! Просто стоял и смотрел на меня очень пристальным взглядом!

      – Что вам нужно? – вновь попыталась завязать разговор я, а в следующий миг…

      В следующий миг стало ясно, что мне, в отличие от Каста с Дорсом, премии «Оскар» не видать никогда! Я, как говорят в актёрской среде, раскололась! Несмотря на все попытки и мысленные убеждения, и невзирая на больно закушенную щёку, мои губы всё-таки дрогнули, а улыбка получилась не то что весёлой, а прямо-таки неприлично радостной!

      И вот теперь мой нежданный визитёр отмер…

      – Смешно тебе? – даря ответную, но слегка зловещую улыбку, спросил Эмиль. – Смешно, да?

      – Лорд Глун, – начала было я, но договорить мне не дали.

      Эмиль потянулся, ухватил за руку, и легко вытащил из убежища. Я оказалась на той же лестнице, на той же ступеньке – невероятно узкой для двоих. Но на этом шпион норрийский не успокоился – он заглянул на чердак, и сказал в темноту:

      – Мелкий, дверь запри.

      После чего потащил меня вниз, в коридор преподавательского этажа… Его намерения были более чем ясны, и я, как любая порядочная девушка, попыталась воспротивиться:

      – Эмиль, пожалуйста!

      – Угу, – ответил брюнет и поволок дальше.

      Силы были неравны, хуже того – я давилась смехом, а сопротивляться в таком состоянии крайне сложно. В итоге, Глун без труда довёл меня до двери в собственные апартаменты и мягко, но решительно в эти самые апартаменты впихнул.

      Оказавшись в залитой тусклым светом гостиной, я не выдержала и рассмеялась в голос. Но когда норриец шагнул следом, прикрыл дверь и задвинул засов, снова попыталась взять себя в руки. Получилось… плоховато.

      – Эмиль!

      Широкая улыбка серьёзности моим словам, разумеется, не добавляла, но согнать её я не могла. А Глун… он тоже улыбался. Причём совершенно недвусмысленно.

      Когда норриец двинулся навстречу, моё сердце забилось раз в сто быстрей, и, несмотря на дикое желание ощутить тепло его рук на своей талии, я попятилась.

      – Смешно тебе… – щурясь, как наглющий котяра, повторил декан.

      – Эмиль, пожалуйста…

      Я сделала ещё полшага назад, но это не спасло – мгновение, и я оказалась крепко притиснута к сильному мужскому телу. В горле резко пересохло, в коленях появилась приятная слабость, а когда губы Эмиля властно накрыли мой рот, остатки здравого смысла рассыпались в пыль.

      На поцелуй я ответила сразу, ни капли не задумываясь, и ничуть не сомневаясь в том, что делаю. И тихонечко застонала, осознав – это совсем не так, как во сне, а несоизмеримо лучше!

      Ещё мгновение, и мои руки плющом обвились вокруг мужской шеи, а пальцы потянулись к противной заколке, которая удерживала его волосы. А Эмиль, не прерывая поцелуя, шагнул вперёд, подталкивая и увлекая к… спальне.

      Эта мысль пробилась в сознание, несмотря на плотный туман, и я ощутила волну нестерпимого жара. Может быть это неправильно, возможно, мне следовало испугаться или устыдиться, но ничего подобного не было.

      Я хотела оказаться на алых простынях! Хотела до дрожи, до головокружения! Я жаждала ощутить прохладу алого шелка и… контраст прикосновений Эмиля.

      Когда его ладонь соскользнула с моей талии и протиснулась между нами, дабы развязать пояс моего халата – я не противилась. Хуже того, я, как последняя развратница, тоже к поясу потянулась – не своему, разумеется… А потом столь же бесстыдно принялась расстёгивать пуговицы чёрной шелковой пижамы. И пьянела всё сильней, понимая – меня не только не останавливают, мне потакают!

      К моменту, когда мы добрались до спальни и перешагнули порог, халата на мне уже не было. Тапочки тоже где-то в гостиной потеряла – увы и ах. А на Эмиле не осталось ничего, кроме пижамных штанов, трогать которые, несмотря на обуявшую смелость, я не решалась.

      Зато норриец даже подобием стеснительности не страдал, и останавливаться точно не собирался – он стянул с меня шелковую сорочку раньше, чем я успела осознать последствия. Его ладони тут же накрыли мои груди, легонько сжали.

      Стон, который сорвался с моих губ, был исполнен таких эмоций, что я на миг испугалась – просто не узнала себя. А Глун воспользовался этой секундной растерянностью, чтобы подхватить на руки и уложить на кровать. Это была точка невозврата, и черта, перешагнув которую, я окончательно потеряла контроль над собой.

      Я позволила Эмилю избавить меня от кружевных шортиков и глухо застонала, когда губы мужчины коснулись шеи, чтобы тут же устремиться ниже, к груди. Я выгнулась дугой, как только его пальцы прикоснулись к самому сокровенному – нетерпеливо и, вместе с тем, очень ласково. И трусливо зажмурилась, когда, после недолгих, но очень ярких ласк, брюнет избавился от пижамных штанов и, дотянувшись до ящика прикроватной тумбочки, достал самый обычный, на вид очень даже земной, презерватив.