Академия Стихий. Покорение Огня

      Я, в отличие от водника, причины, по которым меня могли столь настойчиво звать на чердак, понимала, и слегка, буквально на миг, потупилась. Чтобы тут же услышать насмешливое:

      – Так-так-так…

      – Дорс! – пресекая попытку допроса, выпалила я.

      – А я чего? – делано возмутился парень. Тут же легонько толкнул в бок и добавил: – Но однажды ты расскажешь всё.

      Я, разумеется, кивнула.

      Картина, которую застала на чердаке, была, в сущности, ожидаемой.

      Эмиль, облачённый в форменную алую мантию, сидел за моим письменным столом, над расстеленным ватманом, и перерисовывал какую-то часть магической схемы, которую транслировало большое напольное зеркало. Невидимый по причине трансляции Кракозябр, деловито бубнил что-то о потоках и уровне их интенсивности. А Кузьма… Вот в том, что касается «котика», ситуация была нестандартной – он лежал на полу, у письменного стола, пузом кверху, и изредка дрыгал задней лапкой.

      При виде невменяемого твира мне, пожалуй, следовало насторожиться или даже испугаться, но страха не было. Вот и голос мой прозвучал ровно:

      – Что с Кузьмой?

      Эмиль точно слышал, как я вошла, но лишь теперь соизволил оторваться от ватмана и улыбнуться.

      – Привет, – тихо сказал Штирлиц поларский. И добавил, выдержав короткую паузу: – Ничего особенного. Просто он немного переоценил свои возможности.

      Тут же вспомнилась их утренняя перепалка, и картина окончательно прояснилась.

      – Сколько? – с усмешкой спросила я.

      – Мно-о-ого… – протянул Эмиль, передразнивая кое-кого. – Очень мно-о-ого.

      Я не выдержала, хихикнула, а с пола донёсся тихий протестующий писк. Пришлось оставить сумку с учебниками и приблизиться.

      – Плохо? – присаживаясь на корточки, поинтересовалась я у твира.

      В ответ услышала новый, исполненный страдания писк, и укоризненно посмотрела на норрийца.

      – Что? – тут же откликнулся Эмиль. – Я не заставлял его объедаться.

      – Ты мог разделить его награду на порции.

      – Награду? – Глун веселился, но нотки возмущения в голосе всё-таки проскользнули. – Это скорее выкуп и предмет шантажа.

      Не в силах подобрать слова, я фыркнула и, подхватив обожравшегося «котика» на руки, направилась к дивану. Впрочем, в данный конкретный момент, твира было уместнее назвать слонёнком. Я чуть не надорвалась, пока донесла болезного.

      – И-и-и! – сообщил Кузьма.

      – Водички? – участливо вопросила я.

      Потом вспомнила о том, что где-то в тумбочке был пакетик с необходимым лекарственным минимумом, который, как и шоколадки, мама втихушку в одну из сумок пихнула. Но предложить Кузьме таблетку от пережора не успела.

      – Даша, успокойся, – пробурчал Кракозябр. – Он симулирует.

      Я не поверила. Но Кузьма сам себя выдал! Всего на миг твир перестал страдать, приподнялся, и бросил подчёркнуто-укоризненный взгляд на зеркало.

      – Вот, значит, как… – протянула я, давясь смешком.

      Кузя мигом опрокинулся на спину и издал ещё один исполненный горя стон.

      – Зараза мелкая, – констатировала я тихо и встала в намерении покинуть ушастого симулянта и заглянуть в ванную.

      Но не успела сделать и шага, как услышала:

      – А я?

      Реплика принадлежала Эмилю, и я немного растерялась. Пристальный взгляд синих глаз, вкупе с лёгкой, исполненной едва уловимого коварства улыбкой, к душевному спокойствию так же не располагал. Я понятия не имела, как на это всё реагировать.

      Подойти? Убежать? Спросить о чём-нибудь?

      Мои сомнения, разумеется, были замечены, и спустя миг я увидела жест, который уже наблюдала во «снах» – Эмиль поманил пальцем.

      Я качнулась вперёд, но тут же застыла. Потом сделала ещё полшажка навстречу этому невыносимо-наглому мужчине и опять замерла.

      – Иди сюда. – Голос норрийца прозвучал тихо и хрипло. Можно наврать, что он имел гипнотическое воздействие, но в действительности всё было добровольно.

      Да, я сама, по собственному желанию, приблизилась к письменному столу, чтобы практически сразу осознать себя сидящей на мужских коленях и отвечающей на глубокий жадный поцелуй.

      Сердце мгновенно сошло с ума, голова закружилась, а по спине побежали сладкие мурашки. Руки сами потянулись к заколке, сдерживающей шелк чёрных волос, а тело налилось нестерпимым жаром. Эмиль реагировал на ситуацию столь же «здраво», и я понятия не имею, чем бы это всё кончилось, если бы не громкое «кхе-кхе», прилетевшее из зеркала.

      Мы остановились не так резко, как застуканные строгим папой подростки, но в целом реакция была схожей. Едва губы Эмиля перестали терзать мои, я спрятала лицо на мужском плече, а сам норриец явно вступил в беззвучный диалог с монстром. Итогом этой беседы было ворчливое кракозябровское:

      – Ну а что? – А следом уже возмущённое: – Какая любовь? Мы же в полушаге от решения этой удивительной головоломки!

      На слово «любовь» Эмиль не среагировал никак. Это стало дополнительным поводом ненавязчиво, словно ничегошеньки не случилось, вывернуться из его объятий и встать.

      Нет-нет, никакой досады! Никаких уколов в сердце! И никакого неадеквата! Более того, я даже не обиделась. Ведь Эмиль о своих чувствах не говорил, так какой с него спрос?