Академия темных властелинов

«Хорош, паршивец, хорош. Соблазнять умеет и постоянно этот навык совершенствует», — подумалось при взгляде на боевика. Улыбка на чувственных губах, уверенный, чуть насмешливый взгляд карих глаз и скрытая мощь.

А потом взгляд упал на ополовиненную ковригу и малюсенький остаток еще недавно внушительного кусочка сальца. Перченого. И подумалось: «Бедная Рей. Она, пытаясь заарканить этого мужчину, поймать его в брачные силки и пленить семейным бытом, даже не подозревала, как тяжело было бы прокормить его в этом самом плену».

— Потому что попытка повторения всегда приводит к печали: будет с чем сравнивать, а следовательно, и разочаровываться…

По лицу Эрвина я поняла, что и без повторного входа в одну и ту же реку у него есть с чем сравнить. У такого любовника, как этот боевик, в анамнезе значится внушительная куча красоток… А потом поймала себя на мысли, что ничего хорошего в этой жизни кучами обычно не измеряется, и усмехнулась.

Вот только гость принял невольную улыбку на свой счет и, поднявшись, стремительно приблизился ко мне, прижав к закрытой двери. Щеку опалило горячее дыхание, а сильные руки по-хозяйски обхватили талию. Я почувствовала его твердое тело.

— Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего?

Я лишь мотнула головой. Это был не мальчишка-студент, поддавшийся сиюминутному порыву злости. Передо мной стоял воин, которого не отвлечь от намеченной цели пустопорожней болтовней.

— Не знаешь? А я отвечу, — прошептал он мне на ухо, лаская его языком. — Я хочу впиться в твой рот, раздвинуть языком губы, коснуться языка. Почувствовать тебя на вкус. Целовать так, чтобы ты не смогла дышать. Я хочу быть твоим воздухом, твоим огнем, что сжигает изнутри и дарит наслаждение. Хочу повторить нашу ночь, сжимать твое тело, чувствовать под ладонями его мягкость и податливость. Слышать твои стоны. Проводить по коже пальцами, языком, губами. Заклеймить тебя своими поцелуями…

Он перевел взгляд на меня, щекоча шею дыханием. В его гипнотизировавших глазах проскользнуло то, чего я не видела раньше у мужчин: голод.

— Может, еще сальца? — брякнула я первое, что пришло на ум, лишь бы прервать этот стремительно приближающийся к горизонтали вечер.

От моего невинного вопроса Эрвин опешил, словно кот, на которого вылили кувшин воды. Он слегка отстранился.

— Что? — Мужик натурально не понял: он тут о страсти, а я о любви. О любви к еде.

Свидетельница этой сцены Энжи так томно вздохнула, что мы с боевиком невольно повернули головы в ее сторону. Мышуха сидела, уперев лапу, согнутую в кулачок, под подбородок, и смотрела на гостя влюбленным взглядом.

— Какие слова… Какие чувства… — пропищала она.

— Какая гениальная актерская игра и зазубренный до последней запятой текст, — продолжила я ее тоном, окончательно приходя в себя, и, обращаясь уже к визитеру, добавила: — Руки убрал.

Наглец и не подумал отдернуть хваталки от моей тазобедренной композиции и, не отрицая того, что речь — не экспромт, а давно и успешно обкатанный номер, лишь улыбнулся:

— А если нет?

Я подалась вперед, словно хотела его поцеловать. Эрвин с усмешкой победителя (ломалась-ломалась, но таки сдалась) потянулся ко мне, прикрывая глаза, и… тут они встретились. Мои губы и его шея. Если мужик по-хорошему не понимает, надо объяснить на доступном для него языке.

Укус получился смачный. Не знаю, что представлял себе боевик в предвкушении так и не состоявшегося поцелуя, но я рисовала в воображении ужин. Вкусный, сытный ужин с отбивной. А еще шашлычок. Оттого впилась в шею незваного гостя не хуже вампира.

Он закричал. Я заурчала на манер кошки, у которой пытаются выдернуть из сомкнутых челюстей колбасную шкурку. Во рту сразу же появился солоноватый привкус.

И тут я услышала писк. Это Энжи наконец-то поняла, что мужик пришел не в чувствах изъясняться, а банально получить то, чего хотел. Его вел исключительно полезный для продолжения рода инстинкт. Единственное, ему хотелось не просто траха, а обоюдно-приятного.

Увы, в мышиной ипостаси из Энжи защитник получился смех да и только, но до боевика все же дошло, что ему отказывают, несмотря на весь напор. К его чести, он умел отступать. Еще больше я бы порадовалась, если бы он умел красиво проигрывать, но сдаваться, видимо, было не в природе Эрвина.

Он отстранился, зажимая шею ладонью:

— Значит, ты все же отвергаешь меня? — Кажется, мой укус его ничуть не отвратил. — Я ведь не каждой предлагаю.

— А я не каждому и отказываю. — Я вспомнила, что не далее чем вчера вышла замуж.

Едва прозвучали эти мои слова, как я поняла: сморозила глупость. В глазах Эрвина отразились отблески азарта. Охотник получил вызов.

— Знаешь, Рей, с каждой новой встречей ты все больше удивляешь меня.

— Так и не ищи встреч со мной, а то ненароком до разрыва сердца доудивляться сможешь.

— Это мы еще увидим.

Он отнял руку от шеи и провел пальцем по моей щеке. Словно алую метку поставил. А потом аккуратно отодвинул меня от двери и вышел.

— И что это было? — пропищала Энжи, оказавшаяся в результате неравной схватки на полу.