Академия тишины (СИ)

Никаких браслетов, никаких ожерелий там не обнаружилось. Внутри лежал тяжёлый серебряный гребень для волос. Я осторожно коснулась холодного металла, такого… весомого, настоящего. Острые зубчики темнели к кончикам. Верхушка напоминала то ли переплетённые волны, то ли огненные струи костра. Я нажала на незаметную, слегка выдающуюся вперед серебряную горошину — и едва поймала выскочившую узкую спицу, крошечный кинжал сантиметров пятнадцать в длину или чуть меньше.

Это было… то, что нужно. Женственно и в то же время…

— Спасибо, — сказала я, на этот раз искренне и от всей души. — Прекрасная вещица. И опасная. Идеально.

"Совсем, как ты" — прочитала я в глазах Габриэля, голубом и зелёном. Он осторожно забрал гребень у меня из рук, медленно, томительно медленно, чувственно провёл по спутанным волосам, от макушки до поясницы раз, другой, третий.

В Академии безмолвия было, как всегда, тихо. Насекомые, птицы, любые другие живые твари не стрекотали, казалось, даже ветер старается тише шелестеть ветвями отступивших к ограде деревьев. И в этой тишине я потянулась к Габриэлю, но целовать его в губы не стала. Запустила руки в волосы, пропуская шелковистые пряди через пальцы, коснулась губами, языком уха, ощущая Габриэля лучше, отчётливее, чем себя саму. Дорожкой поцелуев спустилась от уха по шее до ворота рубашки. Так же осторожно, как до этого расчёсывал мои волосы, Габриэль расстегнул верхнюю пуговицу моего глухого платья из академического набора одежды.

…Демоны, надо остановиться.

Глава 24

Остановиться, разумеется, надо было, ещё минут десять назад, вот только как? И здравый смысл молчит, и Джеймса со мной нет, и комендант с чувством выполненного долга, видимо, сладко спит, все, кроме нас двоих в этом мире, спят, тоже мне, некроманты-трупорезы, факультет смерти! Ни одного умертвия не бегает, зомби так и вовсе годны только книги в Академии выдавать, просто стыдоба какая-то!

Никого нет, и никто и ничто не мешает Габриэлю медленно расстегнуть моё строгое тёмное платье, пуговка за пуговкой, и спустить корсаж вниз. К сожалению, ни мой страх, ни мой стыд, ни благородное воспитание тоже нисколечко не мешают по причине полного их отсутствия.

Мне не страшно.

И не стыдно.

И Габриэль — мой Габриэль! — не кажется ни робким, ни неуверенным. Он просто касается меня очень бережно. Тёплые пальцы легонько гладят плечи, лопатки, поясницу, словно отвлекая и успокаивая, одновременно губы прижимаются к ключицам. И я не понимаю, дуновение майского ночного ветра или его тёплое дыхание ощущаю на коже.

"Остановись", — должна я ему сказать, честно, я даже почти говорю, но всё во мне замирает, сжимается и пульсирует в ожидании следующего прикосновения, и это сдерживает слова лучше любой магической печати.

И мне самой тоже хочется его касаться, и…

Что-то болезненно, стремительно врезается в спину, затем в затылок, и Габриэль резко хватает меня за руку, тянет себе за спину, и не будь я немножечко, ладно, наполовину раздета, то непременно бы возмутилась такой расстановкой сил.

Не за его спиной моё место, это уж точно! Но сейчас я торопливо приводила в порядок свой внешний вид, и была благодарна Габу за то, что у меня есть такая возможность.

Вокруг нас, разрезая густую темноту, порхали небольшие, с пару ладоней в высоту, белёсые существа. Проносились с неприятным шипением и свистом, хотя никаких звуков издавать, по логике и здравому смыслу они не могли — скелеты, как-никак, нечем, вроде бы, им шипеть…

Магия, переплетения серых, зелёных и мутно-коричневых магических нитей, придавала им силы не распадаться, лететь, атаковать.

Не существа. Умертвия. Скелетики летучих мышей, с десяток, не меньше, белеют в темноте, и их появление явно не случайно, хотя и явной атакой его не назовёшь — они кружатся именно вокруг нас, то и дело норовя пихнуть в спину или опуститься на голову.

— Ну и где ты? — мрачно говорю я, мысленно договаривая, "зараза ревнивая". Анна появляется не сразу, проявляется из ниоткуда, дав нам возможность несколько минут поотмахиваться вволю от её вроде бы безобидных, но назойливых и страхолюдных питомцев. Длинные космы развиваются как-то ассиметрично: правая сторона дыбится парусом на штормовом ветру, а левая тоскливо поникла.

— А ну с-с-с-ппать! — голос призрака, как обычно, звучит словно бы изнутри, хочется отчаянно потрясти головой и вытряхнуть его оттуда, сегодня в нём к тому же проскакивают какое-то змеиное шипение. — Иш-ш-шь ч-ч-чего удумали, раз-з-звратники!

Это её от возмущения так перекосило?

— Не лезь не в своё дело, — разозлилась я. — Тоже мне, морализаторша нашлась. Тебе-то не с кем целоваться, думаю, что и при жизни особо не с кем было, только смотреть можешь, вот и бесишься.

Волосы призрака гневно взметнулись вверх, на этот раз на диво симметрично.

"Что толку в поцелуях, — прозвучал внутри меня довольно-таки ехидный голос Анны. — Энтони с Корнелией по всем кустам обжимался, а в итоге что? Женился на Маргарите Хэйер, верно? Та скромная была, строгая, ох, не ценят мужчины легкодоступных!".