Академия тишины

Двенадцать самоубийц заблудились в лесу.
Один из них проглотил случайно осу,
Та оса бедолагу ужалила изнутри,
И теперь его сердце распухло, жжёт и горит.
Одиннадцать самоубийц шли по лесу друг за другом,
Один отбился от остальных
И бредёт по кругу,
Он ни за что уже выхода не найдёт,
С голоду он умрёт.
Десять самоубийц переплывают реку,
Один из них утонул, он уже никогда не придёт к ночлегу,
Плавать он не умел, потому из игры и выбыл,
Будет лежать на дне, потом сожрут его рыбы.
Девять самоубийц разожгли костёр на поляне,
Один из них загорелся,
Второй пострадал в капкане,
Осталось бы их лишь семь, но седьмой простудился ночью,
Под утро лишь труп холодный лежит — ничего не хочет.
Шесть самоубийц попались охотникам на прицелы,
Выстрел раздался — лишь пятеро были целы.
Пять самоубийц залезли на высокие ели,
Один сорвался — четыре движутся к цели.
Четыре самоубийцы шли по краю оврага,
Один из них рухнул вниз и шею свернул, бедняга.
Три самоубийцы боялись сделать хоть шаг,
Но с неба свалился камень — бывает, увы, и так.
Два самоубийцы остались в густом лесу,
Один из них напоролся на нож, но не в этом суть…

Я открыла глаза, когда руки ещё судорожно сжимали край одеяла, а губы сами собой шептали: "но не в этом суть, но не в этом суть…".

А в чём суть? Демонов призрак, демоновы сны, теперь ведь умру от любопытства: что случилось с двенадцатым самоубийцей? И почему "самоубийцы", если они просто умирали от разных несчастных случаев?

Рассветное солнце прогоняло кошмары ночи. Я вздохнула — у меня, вроде как, каникулы, можно бы и поспать… Но надо поговорить с отцом, пока тот не ушёл в лавку.

***

Отец оказался дома, но я поймала его буквально на пороге, подхватила под руку, хотя обычно подобные нежности были мне не свойственны, и предложила проводить до лавки. Родитель подозрительно скосил на меня глаза, и кивнул, а через пару минут со вздохом сказал:

— Не томи, Джейма, о чём ты хочешь попросить? Если извиниться по поводу давешней ночной отлучки, то…

У меня вспыхнули уши, да и щёки, кажется, стали цвета волос.

— То, — продолжал отец, — Это излишне. В конце концов, ты уже совсем взрослая и самостоятельная, и…

— Ничего такого и не было. Мы просто… погуляли, — буркнула я. — Но просьба действительно есть. Мне нужно съездить к Габриэлю. На полдня, наверное.

Отец помолчал, потом кивнул:

— Мистер Слай завтра тебя отвезёт, я с ним договорюсь.

И всё! И никаких вопросов-допросов, комментариев по поводу осторожности, опрометчивости и прочего! В молчании мы прошли пару десятков метров, и я не выдержала:

— Когда Фоксы купили тот белый особняк на краю хутора? Ты же их видел как раз тогда?

— Да, — отец задумался, и мне хотелось верить, что он действительно просто вспоминает год, а не придумывает судорожно удобоваримое враньё для меня. — Лет… двенадцать назад? Я хорошо их запомнил, вот только детей при них никаких не было, ну, или я не видел. Весь хутор тогда их обсуждал — надо же, маги в нашем захолустье!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А откуда все знали, что они маги? — неожиданно спросила я. На самом деле, на лбу же это не написано! Или родители Габа явились во всполохах пламени? Точнее, в брызгах цунами, окружённые смерчами и ураганами, проявлениях своих наиболее сильных стихий: воды и воздуха.

— Ну… — отец тоже, вроде бы, удивился вопросу. — Как-то все сразу решили, они были такие… такие…, - да уж, совершенно ни на кого не похожие. — И потом, в этом доме тоже когда-то жил маг, который…

Мы подошли к лавке и остановились перед дверью. Миссис Грэнж, топтавшаяся перед закрытой витриной, недовольно посмотрела на отца — и куда ей понадобилось мясо с утра пораньше? Отец поздоровался, торопливо открыл дверь лавки — оттуда дыхнуло подвальным холодом, словно десятка два призраков притаились во тьме. Отец повернулся ко мне и скороговоркой пробормотал, глядя куда-то поверх моей медной макушки: