Академия волшебства. Дар взаймы

– Как будто я не понимаю, что именно эта старая карга вручила тебе книгу запретных заклинаний! – поджал губы отец.

Чёрт, и об этом он знал…

– В нашем положении испорченная репутация – непозволительная роскошь, – сухо продолжил отец. – Твои четыре сестры не одарены магией, а их ещё предстоит выдать замуж. Наше родовое имя и возможность пробуждения магии в будущих потомках, судя по твоему дару, – то немногое, что пока способно привлечь потенциальных женихов. Счастье, что в Арванше не читают заморских газет. Но твоей ноги не будет в княжестве, пока ты не вернёшь магию и положение уважаемой студентки.

– Неужели вы хотите, чтобы я пошла работать? – ужаснулась я.

Несмотря на его речь, впрочем, весьма ожидаемую, у меня на руках оставался только этот козырь – ни одна девушка дворянской крови в Арванше не должна работать. Лишь выйдя замуж, с позволения супруга аристократка имела право делать что-то, что выходило за рамки роли хранительницы очага и достойной матери. Поэтому я бы предпочла по окончании академии остаться в Ихигару с их свободными правами и современной цивилизацией.

Увы, козырь не сработал, отец остался холоден.

– Мне нужна уважаемая дочь, а не преступница. Репутация семьи должна быть не запятнана! Повторяю: ты сможешь приехать в Арванш, только когда полностью обелишь своё имя и исправишь содеянное.

– То, что я невиновна в заговоре, может подтвердить сам ректор, сэр Алви Вагнер…

– И ты хочешь, чтобы я с кем-то обсуждал твой позор?! Нет, я ничего не хочу знать! И решительно не могу об этом говорить.

Вдруг не из портального зеркала, а в обычную дверь комнаты для посетителей, вошёл сэр Алви, самый молодой ректор в истории академии. Высокий, гибкий, широкоплечий франт. Его голубые до пронзительности глаза слегка неправильного разреза – уголками вниз – вместо выражения трагического и плаксивого, как можно было бы ожидать, выражали постоянное превосходство и насмешку, словно он играл всеми, как собственными солдатиками. Высокие скулы и большой рот, который так легко складывался в насмешку. Но пусть он не обманывает вас чувственностью – в сочетании с крупным прямым носом подобный рот – признак того, что его обладатель готов вцепиться мёртвой хваткой во всё, что ему нужно: в информацию, противника, в идею или, к примеру, в вас…

Я мигом почувствовала себя, как на уроке, когда ректор выискивал очередную жертву. Отец тоже напрягся. Сэр Алви с лёгким кивком поприветствовал его и сказал:

– Приехали пожурить дочь, господин Ковальски? Вам, наверное, жаль, что она не так мала, что можно было бы её отшлёпать и, лишив сладкого, решить все проблемы? – Он расцвёл ехидной улыбочкой, за которую одна половина студенток академии была в него влюблена, а другая – ненавидела. – Так о чём вы хотели со мной поговорить?

Отец растерянно моргнул и схватился обеими руками за набалдашник трости.

«Зря, это не волшебный жезл».

– Я, господин ректор, видите ли… не хотел… – сказал отец. – Мне уже пора… Эти порталы между странами очень дороги, знаете ли. В любой момент возникнет ошибка, и активация закончится… А ты, Агнес…

Сэр Алви его перебил, нависнув сверху и подмяв под себя чужое пространство.

– Я вижу, вы собирались забрать Агнес из академии, но спешу вас разочаровать: разрешение уехать на академический год я не подписал. Так и знал, что пальцегадам доставку документов доверять нельзя – путаются в щупальцах.

Тут уже и я моргнула, не ожидая подобного от нашего магистра манипуляций. Дверь снова открылась, в комнату влез с пыхтеньем зелёный пальцегад в фиолетовой ермолке. В одном из щупалец морщилась бумага.

– Ах, как вовремя! Вон! – рыкнул ректор.

Пальцегад вылетел прочь, словно его подхватило ветром. Дверь захлопнулась, ректор убрал со лба золотистый локон и добавил:

– Студентка Агнес Ковальски, отстранённая от учёбы за незаконные ментальные манипуляции, должна будет провести этот год здесь. Обязательная исправительная практика.

– Без магии? – поражённо проговорил отец.

– Без, – заявил Алви. – Практиканты, которые выступают как подопытные факультетов академии, обеспечиваются комнатой, питанием и небольшой стипендией, – с явным удовольствием смаковал наше изумление ректор.

– Подопытные? – ошеломлённо пробормотал отец, вытирая обильно выступивший пот на лбу.

А у меня и вовсе пропал дар речи: «Я ему что, мышь?!»

– Надо же на ком-то нашим студентам тренироваться? – заявил сэр Алви.

– Но это не запятнает?..

– Кого и когда могла запятнать практика в родной альма-матер? Разве что пятнами на одежде от зелий, снадобий и веселящей пыльцы, – хмыкнул сэр Алви.

– В смысле? – Отец округлил глаза.

– Не бойтесь, подопытным последняя не грозит. Этим строгий режим, дисциплина и практика во имя науки, – развлекался ректор.

«Подопытным?» – мысленно повторяла я, прекрасно понимая, что отказаться не получится. Положение у меня безвыходное. В некотором роде ректор меня спасал, но при этом хотелось его слегка убить…

Отец же нервно сунул платок в карман, а трость под мышку.