Академия высокого искусства. Магиня

Вэйр чуть не взвыл, обнаружив, что на берегу их уже ждали несколько лодок. С отчаянием оглядевшись, сразу понял, что дорога назад надежно отрезана. Занервничал, замешкался и едва не сорвался, когда его бесцеремонно ткнули копьем в спину, молча велев поторопиться. И лишь вспомнив о том, что просто ОБЯЗАН вернуться домой живым, с трудом, но смирил кипящее внутри бешенство. Заставил себя сидеть смирно. После чего покорно, пряча горящий злыми огнями взгляд, взошел на ожидающий похитителей корабль, на котором новую партию пленников уже ждали с нетерпением. И вот уже несколько дней терпеливо сносил издевательства, побои и отвратительную кормежку. Скрипя зубами, изображал смирившегося со своей участью раба. Ночевал на полу, рядом со скамьей, прикованный к тяжелому металлическому кольцу. А днем ворочал тяжелым веслом, с трудом дотягивая до того момента, когда надсмотрщики разрешат его бросить. Постоянно думал о доме и своих недавних соседях, которых без лишних церемоний затолкали в трюм. И жил одной только мыслью о том, что когда-нибудь все-таки добудет себе свободу….

— Внимание, сброд! — внезапно разнесся над палубой чей-то зычный, уверенный голос, отвлекая Вэйра от тяжелых воспоминаний. А следом послышались тяжелые шаги, и между лавками, совсем рядом с юношей кто-то прошел, красуясь новенькими, начищенными до блеска сапогами. — С этого момента вы больше не люди, не господа и даже не леры, если, конечно, таковые среди вас имелись…

Где-то неподалеку кто-то негромко гоготнул, но тут же осекся, не смея перебивать начальство.

— Отныне вы — сброд. Вы — никто. Рабы. Моя личная собственность и самый обычный товар, обязанный приносить мне прибыль.

Вэйр поднял горящий взгляд и с ненавистью уставился на хозяина щегольских сапог. Им оказался крепкий, хорошо сложенный мужчина с утонченными, если не сказать — аристократическими чертами лица. С черными, слегка волнистыми, доходящими до плеч волосами, небрежно подвязанными шелковым шнурком; гордым, прямым носом, тонкими губами и недобро прищуренными глазами, в которых плескалось непередаваемое презрение. На владельце судна был надета широкополая шляпа, роскошный камзол, расшитый изящными золотыми нитями, и тонкой выделки штаны, заправленные в высокие голенища.

Рядом с ним стоял и криво ухмылялся еще один тип — смуглокожий, с бритой головой, насмешливо щерящий изрядно прореженные зубы, покрытый шрамами с ног до головы и вертящий в руках толстый кнут. В отличие от хозяина, явно гордящегося своей внешностью, он имел откровенно разбойный вид и гораздо больше подходил на роль владельца живого товара. Волосатая грудь верзилы была умышленно выставлена на всеобщее обозрение, хорошо развитые мышцы сыто гуляли под темной от загара кожей, а на пряжке тяжелого ремня воинственно скалила зубы какая-то неведомая морская тварь.

— Мое имя Кратт, — кратко представился холеный господин. — В здешних местах меня еще зовут Угрем. Но для вас я просто — "хозяин".

По палубе пронесся многоголосый стон ужаса, заслышав который Кратт криво усмехнулся — ему было приятно видеть, что его слава велика и вполне заслуженно пугает этих полудохлых креветок. Правда, прозвище ему хорошо подходило — он действительно напоминал скользкого и верткого, как угорь, хищника. Подвижного, хладнокровного, кровожадного. А так же поразительно удачливого, потому что за столько лет он еще ни разу не был пойман.

Вэйр до боли сжал зубы, чтобы не сорваться на крик: об этом Угре он кое-что слышал дорогой. Да и как не услышать, если о его бесчинствах говорили, холодея от ужаса, говорили буквально на каждом углу?

Ходили слухи, что когда-то Кратт был настоящим пиратом. Причем, таким, что его сторонились даже такие же, как он, морские волки. Он не боялся никого и ничего. И нападал даже на те суда, которые шли под приличной охраной. За исключением, быть может, только эльфийских кораблей. Хотя, как шепталась молва, однажды он все-таки не утерпел и, уверовав в благосклонность Удачи, рискнул связаться с эльфами. Правда, чем уж закончилось это нападение и были ли то действительно остроухие, никто не знал. Да только с тех самых пор его "Красотка" обзавелась неплохим магом, заимела на корме мощный самострел и, что самое странное, стала раза чуть ли не в три быстрее, чем раньше.

Купцы, прознав про это, совсем уж было отказались пускать свои товары морем, но Угорь, ни с того ни с сего, вдруг решил отойти от обычного разбоя и занялся… торговлей.

Вернее, как наглядно убедился Вэйр, торговлей живым товаром — самым грязным ремеслом, считающимся в Четырех Королевствах даже худшим, чем работа наемных убийц.

Как так вышло, что уже три года Угорь умудрился носить маску добропорядочного купца, знал, наверное, только Всевышний.