Академик Ландау. Как мы жили

Что же, придётся уверить Дау, что от побоев «милого» получила максимум наслаждения. И он поверит! С удивлением, но поверит, скажет: странные существа эти женщины. Но насколько я успела узнать Колечку, он трус, и поэтому я решила: сумерки, я не задёрну шторы, не зажгу света, и он решит, что потеряла сознание, а если моя квартира не проявит признаков жизни и ночью, то он наделает в штаны, решит, что он убийца. Когда приедет Даунька, он побоится врываться в квартиру. Тихонечко подползла к окну в кухне, боясь колыхнуть занавеску, осторожно выглянула: Колечка маячит у моих окон, тщетно пытаясь зафиксировать признаки жизни. Еле добралась до постели.

Вдруг у окна моей спальни слышу голоса. Шурка Шальников говорит:

— Коля, почему вы решили, что с Корой что-то случилось? Её просто нет дома, все форточки закрыты, ни одно окно не откроешь. Ну, если вы так настаиваете, пойдёмте со двора. Возможно, мне удастся открыть дверь.

Я знала, что Шальников сможет открыть любую дверь без ключа, и, пока они обходили кругом, успела закрыть замок на предохранитель.

Утром на следующий день Шальников подлетел ко мне:

— Кора, а почему вы вчера «Шляпу» не впустили к себе? (Шурка уверял, что, кроме шляпы, у Колечки ничего человеческого нет. Конечно, Шурочка был прав.)

— Шурочка, вам что? Разве вы не знаете: милые бранятся — только тешатся?

На следующий день телефон звонил без конца, трубку не снимала. Вечером только включила свет в коридоре — раздался продолжительный нахальный звонок в дверь, а потом дребезжащий стук в окна квартиры на первом этаже. Решила: Колечка или спятил, или пьян. Очень долго простояла затаившись у окна. Наконец, звонки в дверь, стук в окна прекратились. Вижу: он вышел не совсем твёрдой походкой из ворот нашего института. Да он пьян! Дофлиртовалась! Мне стало и стыдно, и тошно. И все это на глазах у всего института!

Глава 27

Спасителен был приезд Дау. Жизнь снова закипела у нac в доме. «Дау, тебя к телефону». Он приветливо говорит в трубку: «Если вы хотите стать физиком, совсем необязательно иметь высшее образование. Обязательно любить предмет. Но если вы серьёзно решили стать физиком-теоретиком, приходите ко мне домой. Сейчас посмотрю, когда смогу с вами поговорить. Вас устроит, если это будет пятого, в четверг, в четыре часа дня? Только, пожалуйста, без опозданий. Вначале я просто проверю ваши знания по математике, потом дам вам список литературы. Будете заниматься и приходить ко мне домой на экзамены».

— Коруша, имей в виду, завтра у нас будет обедать мозг мира.

— Даунька, а вчера, когда у нас мозг мира ужинал, все вина и коньяки остались нетронутыми. Они пьют соки и минеральную воду. А я-то думала, что ты один исключение, употребляешь только безалкогольные напитки.

Когда Ландау работал в Цюрихе у Паули, Паули о Ландау сказал: «Я знаю, почему Ландау не пьёт. Он пьян всегда, он опьянён самой жизнью, ему не нужен алкоголь».

Физики, известные всему миру, встречаясь с юным Ландау, говорили: «Этот молодой учёный интересуется всем. И очень интересен сам. Но его мальчишеские выходки приводят к тому, что вначале все, что он говорит, абсолютно непонятно. Но если с ним поспорить, то чувствуешь себя обогащённым».

Физики, знавшие Паули и Ландау, отмечали сходство в характере мышления, в подходе к физическим проблемам и даже в стиле научного творчества. Оба они, невзирая на лица, в острых, критических ситуациях не подбирали мягких слов, не стеснялись в выражениях, были язвительны и остроумны, но содержание их критики было важным и полезным. Даже Бору доставалось от Паули. Однажды он крикнул Бору: «Замолчите, не стройте из себя дурака». Бор мягко ответил: «Но, послушайте, Паули…» — «Нет, не буду слушать, это чушь!».

Сам Дау всегда с большим восторгом отзывался о Вольфганге Паули. Ещё в детстве у Дау возникла потребность самостоятельно разобраться в устоявшихся жизненных представлениях окружающих. Он все воспринимал по-своему, все переосмысливал, создавал свои системы, находил своё собственное решение. Поражало это упорное стремление ребёнка самому разобраться во всех вопросах. С годами это свойство натуры привело его к построению своих оригинальных теорий в науке.

Его логическое мышление, опирающееся на очень широкую эрудицию, его прославленный универсализм в науке нашли своё отражение и во взглядах на человеческие отношения. Отсюда теория о том, как правильно жить, и брачный пакт о ненападении. Ревность покушается на внутреннюю свободу, унижает человеческое достоинство, ревность — порок, не имеющий никакого отношения к любви. И он исключил этот порок полностью из собственного сознания.

Ландау своим ученикам всегда говорил: «Бойтесь растратить отпущенное вам время на мелкие, недостойные человека дела». И ещё Дау глубоко верил, что человек рождён для счастья на земле. Человек сам должен научиться быть счастливым. Дау был учителем, что называется, с большой буквы. Он стремился научить всех быть ещё и счастливыми. Его всегда будоражила мысль — как сделать, чтобы на свете было как можно больше счастливых людей.