Академик Ландау. Как мы жили

Доклад состоялся, народу было много, демонстративно пришла и я, хотя эти семинары никогда не посещала. Физики-теоретики с упрёком и даже враждебно посматривали на меня. Когда все разошлись, Пётр Леонидович Капица, с удивлением посмотрев на Дау, спросил: «Дау, как вы смогли пропустить этого прохвоста?».

Несмотря на преуспевание своего шефа, Дмитрий Кнорре уехал в Новосибирск. Он был молод, истины науки интересовали его гораздо больше, чем карьера. Колечка негодовал: «Представляешь, этот Кнорре уезжает в Новосибирск. Я его обеспечил шикарной квартирой, я ему создал блестящие условия для работы в Москве. У меня возникают такие грандиозные перспективы. Кнорре очень талантлив, он мне нужен, очень нужен. Упёрся, как бык! Уезжает в Новосибирск».

Может быть, я ошибаюсь, но тогда я подумала: такой кратковременный визит Кнорре к Ландау за «липовой формулой» честного парня наставил на истинный путь. В 1974 году я случайно по телевизору услышала сообщение учёного, члена-корреспондента Академии наук СССР Дмитрия Кнорре. Мне очень понравилось это краткое, но деловое выступление.

А в тот далёкий вечер Колечка, негодуя на Кнорре, говорил:

— Я очень удачно составил деловой краткий доклад о том, как мне удалось достичь таких блестящих результатов в борьбе с белокровием. Я все эти материалы отослал в соответствующие инстанции, я так спешил, чтобы успеть к отъезду Хрущёва в Америку. Я давал такие карты в руки нашему представителю. Он мог бы козырнуть моей работой! Оказалось — все зря! Моей работой побрезговали, не взяли!

— Коля, ну ведь вам удалось вылечить только одну мышку, повторные опыты не подтверждались, и больше никаких результатов нет! Как можно козырять такой работой?

— Ну и что же? Я каждый день получаю сотни писем из всех стран мира, все стремятся повторить мой опыт. У них тоже никаких результатов.

— Коля, разве это не есть подтверждение того, что эта работа была липой? Если в искусстве неповторимость является ценностью, то неповторимость в научном эксперименте говорит о крахе!

В таких случаях Ландау говорил: «Наука умеет много „гитик“.

— Коля, у тебя с белой мышкой не работа, а фокус! Ты не сердись, у тебя все ещё впереди, сейчас тебе ведь строят новый корпус?

— Да, он уже почти готов. Я заказал зеркальные стекла для окон, так пожалели, не утвердили. Семёнов здорово выкладывается на эти работы.

— Он так уверен в твоём успехе?

— Ну, знаешь, в мои успехи поверил даже сам Ландау, а ты, злючка, не веришь. Когда я переселюсь в свой новый корпус, я это торжественно отмечу, а к тебе у меня будет большая просьба. Уговори Ландау посетить мои новые лаборатории. Это мне необходимо для престижа. Если у меня в лабораториях побывает сам Ландау, те, кто сомневался в чистоте моих работ, умолкнут! Н.Н.Семёнов — крупнейший учёный нашей страны, лауреат Нобелевской премии, но авторитета среди учёных он не имеет. А твой Ландау — непревзойдённый авторитет. Мне очень нужна его помощь в моих начинаниях, чтобы меня не называли авантюристом от науки.

— Колечка, это потому, что Ландау не имеет привычки ставить свою подпись под чужими работами, чего не скажешь о твоём шефе. Дау его всегда называет балаболкой. Себя Дау учёным не считает. Он говорит: «Учёным бывает пудель, человек может стать учёным, если его как следует поучат. Я просто научный работник». Ещё Дау не любит выражение «жрец науки». По этому поводу он высказывается так: «Есть люди с печатью жреца науки, это значит, что они жрут за счёт науки. Никакого другого отношения к науке они не имеют». Вот ты, Колечка, станешь настоящим «жрецом науки». Я уверена, ты преуспеешь, ты вынашиваешь в уме сложные, дерзкие планы, ты мечтаешь только о том, как с помощью интриг перехитрить весь мир. Ты уверен, что достигнешь небывалых высот, к своей заветной мечте стать академиком ты ползёшь, крадучись по-кошачьи, насторожённый, вооружённый отнюдь не научными знаниями. Сам говорил, не умеешь взять ни одного интеграла! Когда я слушала твой доклад о борьбе с белокровием в нашем институте, я убедилась — очки втирать ты умеешь. При этом держишься умно. Ты — дерзновенный человек, с которым уже все вынуждены считаться. Правда, ты очень многого достигаешь при помощи баб!

Я не ошиблась: Колечку интересовал только Ландау, я была для него лишь мостом к Ландау! И если говорить честно, я этому очень радовалась. Это его удерживало возле меня, а мне так была нужна молва, что знаменитый бабник у ног моих уже годы, так неотразима я!

— Даунька, Коля уже под свои работы получил целый новый корпус. Он очень приглашает тебя посмотреть его лаборатории.

— Ну нет, Коруша. Мне там делать нечего. Лягушку хоть сахаром облепи, я её все равно в рот не возьму.

Глава 29